Тимофей непонимающе уставился на татарина:
— Ты… ты хочешь помочь ему? Помочь сбежать?
— Сбежать — нет. Я хочу узнать, кто он такой и откуда взялся.
«И куда дел Черную Кость, не так ли? — усмехнулся про себя Тимофей. — Что ж, дело хорошее, нужное. Все равно от нападения на немецкий дозор хуже уже не станет». Тимофей потянулся к мечу, отцепил от седельной луки щит.
— Ну, начинай, Бельгутай. Я, ежели что, подсоблю.
* * *
Бельгутай выехал из укрытия первым: стрелять с седла сквозь ветви деревьев было несподручно. Тимофей последовал за нойоном.
Немцы их пока не замечали, так что ничего не помешало татарину плавно оттянуть тетиву к уху, прицелиться хорошенько и…
Длинная стрела понеслась к всаднику, маячившему слева от беглеца. Оп! Славный выстрел! Стрела пробила кольчужную рубаху и застряла в правом боку. Немец повалился из седла. Зацепился за стремя. Испуганный конь шарахнулся в сторону и поскакал прочь, волоча за собой всадника.
Ага, ну вот их и заметили! Немецкий рыцарь растерянно завертел белобрысой головой, его конный оруженосец, прикрываясь щитом, нерешительно закружил на одном месте.
Снова звякнула тетива татарского номо. Вторая стрела устремилась к цели. Рыцарь как стоял, так и рухнул в траву. В светловолосой голове трепетало пестрое оперение на длинном древке.
Видимо, смерть господина окончательно убедила последнего оставшегося в живых германца не испытывать судьбу. Развернув коня и забросив щит за спину, оруженосец изготовился к бегству. Бельгутай потянулся за третьей стрелой, но черный бесермен, неожиданно возникший на пути всадника, опередил ханского посла.
Резкий, едва уловимый взмах руки от пояса… Судя по всему, проворный пешец метнул что-то махонькое, но смертоносное. Нож? Короткий дрот? Немец выпустил поводья, схватился за лицо и, покачнувшись, начал медленно-медленно сползать с коня.
Ему помогли: бесермен подскочил к всаднику, бесцеремонно сдернул его наземь, и в следующий миг сам — не вспрыгнул даже — вспорхнул в опустевшее седло.
Явно не собираясь вступать в переговоры с нежданными спасителями, чужеземец вновь устремился к лесистым холмам.
— За ним! — выкрикнул Тимофей, посылая своего гнедка в галоп.
Беглец мчался, лупцуя коня коротким темным мечом — плашмя — и дергая жесткий повод то вправо, то влево. Сейчас он скакал так же, как прежде бежал — неожиданно и непредсказуемо меняя направление, петляя, словно уходящий от погони заяц, путая преследователей и оберегаясь стрелы, что в любой момент могла сорваться вдогонку.
В седле черный воин сидел как влитой, и конь, чуя сильную руку, покорно выполнял волю всадника. Конь скакал так, будто нес на себе не человека из плоти и крови, а демона. Хотя кто его знает, может быть… быть может…
Все, в общем, может быть.
Тимофей безуспешно пытался догнать беглеца. Где-то позади стучали копыта Бельгутаевой лошадки.
— В коня! — крикнул Тимофей. — В коня стреляй, Бельгутай!
Ветер хлестал по лицу, забивая крик обратно в глотку, разнося слова в клочья, размазывая их по воздуху, сделавшемуся вдруг тугим и упругим. Слышал ли Бельгутай? Нет ли? Понял ли?
Впрочем, степняк и сам прекрасно знал, что нужно делать. Знал, однако не делал. Слишком далеко было для точного выстрела на полном скаку. Слишком стремительные зигзаги выписывал по лугу обезумевший немецкий конь.
Видимо, в этой бешеной скачке Бельгутай опасался случайно задеть черного наездника, прильнувшего к лошадиной шее. Ханский посол не желал рисковать. Похититель Черной Кости нужен был ему живым и никак иначе. А поросшие густым лесом холмы — вот они. Рукой до них подать. А в лесу выловить юркого живчика в черных одеждах будет ох как не просто…
Очередной поворот! Опасный, резкий, внезапный. Тимофей по инерции пронесся мимо точки, где следовало бы повторить чужой маневр. Не успел, не смог вовремя придержать и повернуть гнедка. Опоздал, просрочил, проскочил! И пока, бранясь сквозь зубы, разворачивал разогнавшегося скакуна по широкой дуге, потерял несколько драгоценных мгновений. А с ними вместе — добрую дюжину саженей. Расстояние, отделявшее его от черного всадника, заметно увеличилось.
Зато Бельгутай на этот раз верно предугадал движение беглеца. Степняк погнал лошадь наперерез и сумел сократить дистанцию. Теперь нойон скакал правее Тимофея и чуть ближе к чужеземцу.
И теперь Бельгутай решился.
Боковым зрением Тимофей видел, как татарин бросил короткий повод и привстал на подтянутых к седлу стременах. Как резко натянул тетиву. И как быстро, почти не целясь, пустил стрелу, удачно поймав миг относительного покоя между двумя лошадиными скачками.
Беглец оглянулся за мгновение до выстрела. Заметил опасность. И отреагировал на нее незамедлительно. Повернул коня вправо, сам подался из седла влево. Повис на одном стремени. Укрылся за хребтом, шеей и развевающейся гривой немецкого жеребца.
Только все это было излишней предосторожностью. Татарская стрела предназначалась не всаднику. Стрела глубоко вошла меж конских ребер, пригвоздив край вздувшейся на ветру попоны к влажному боку. Конь всхрапнул, сделал еще несколько скачков вперед. Рухнул наземь. Перелетел через спину.
Однако всадника под себя не подмял.
Всадник кубарем покатился по траве. Меч и черная заспинная сума с лопнувшими лямками полетели в разные стороны.
Беглец вскочил на ноги сразу — словно и не было сокрушительного падения на полном скаку и удара о землю, способного переломать кости. А вскочив, кинулся не к мечу, как поступил бы любой здравомыслящий воин. К своему заплечному мешку поспешил странный иноземец.
Ну и славно! Тимофей натянул повод, придерживая разгоряченного коня. Направил гнедка между черным бесерменом и оброненным мечом. Так-то оно безопаснее будет…
Бельгутай уже отсекал беглеца от леса. Степняк унесся дальше Тимофея и теперь неторопливо рысил обратно. Лук уже лежал в саадаке, правая рука Бельгутая тянулась к притороченному у седла аркану.
* * *
Тимофей не торопясь, шагом, подъехал к иноземцу в черных одеждах — помятых, грязных, рваных, перемазанных кровью. Поднял полумаску-забрало на шеломе. Закружил вблизи, разглядывая желтоватое приплюснутое лицо с раскосыми глазами. Ишь, чудно как: вроде бы и похож бесермен на татаро-мунгитское племя, а вроде бы и нет. Что-то неуловимо отличало его от степных кочевников. Ладно, разберемся…
— Ну? — спросил Тимофей по-русски. — Пошто и от кого бежишь, мил человек?
Не дождавшись ответа и не рассчитывая особо на него — добавил по-татарски:
— Кто таков будешь?
Затем — для порядка — задал вопрос по-немецки:
— Куда-откуда путь держишь?
А в ответ — молчаливый взгляд исподлобья. Бесермен цепко следил за всадником, прижимая к животу суму с оборванными лямками.
