Кто?
Барон в изумлении смотрел на новых участников ночного действа. Просторные белые одежды, широкие красные пояса. Головы обмотаны матерчатыми полосами. В руках — кривые сабли и кинжалы. Белые фигуры, хорошо различимые в ночи, вбегали в ворота и перепрыгивали через ограду.
«Кто? Кто? Кто они?!» — билось в голове Зигфрида.
Тоже языческие колдуны, вроде однорукого старика? Целая толпа колдунов, сбежавшихся к заброшенному храму в поисках магического артефакта?
Нет, одежды нападавших слишком сильно отличались от одеяний языческого мага. Да и сами они не походили на здешних желтолицых язычников. Темно-коричневая кожа. Широкие глаза. Большие, с горбинкой, носы. Кустистые брови. Чернявые бороды. И наконец…
— Ал-ла-ак-ба-а! — снова и снова гремел в ночи воинственный клич.
Местные колдуны вряд ли станут славить Аллаха.
Сарацин в этих землях и этой ночью Зигфрид ожидал увидеть меньше всего. Но это, по всей видимости, были именно сарацины.
Люди-тени явно не ожидали нападения. Однако и растерянности в их рядах не было тоже. Повинуясь приказу колдуна-предводителя, часть черного отряда бросилась навстречу атакующему врагу. Другая часть ворвалась в храмовые постройки, откуда уже выбегали разбуженные рыцари и кнехты князя-карпа.
Что происходило внутри зданий, Зигфрид не видел, но схватка во дворе разворачивалась на его глазах. Белые и черные воины яростно схлестнулись друг с другом.
Местом битвы стала освещенная огнями площадь, так что проку от ночных одежд сейчас было немного. Впрочем, люди-тени были обучены не только скрытно перемещаться. Они оказались еще и отменными бойцами. Черные приспешники однорукого колдуна мастерски владели оружием, о существовании которого барон раньше и не подозревал.
Воины в белых одеждах были, пожалуй, не столь ловки и искусны, но их численное превосходство, отвага и безрассудство на грани сумасшествия восполняли недостаток воинского умения. Сарацины шли напролом, ничуть не страшась смерти и сметая немногочисленных противников. При этом ни черные, ни белые даже не пытались соблюдать правила честного боя. Что и неудивительно: ни те ни другие не могли принадлежать к благородному рыцарскому сословию.
Зигфрид припадал то к одной щели в стене, то к другой. Взгляд барона выхватывал отдельные эпизоды кровавой схватки.
Вот две белые фигуры устремились к черной. Человек-тень резко взмахивает руками. Что-то бросает в нападающих — что-то маленькое, неприметное. Оба сарацина медленно оседают на землю. А из-за их спин выскакивает третий. Рубит саблей сплеча. Но черный воин уже держит в руках два диковинных кинжала-трезубца, похожих на маленькие вилы. Раз — изогнутый сарацинский клинок пойман меж клинком и выгнутой рукоятью одного кинжала. Два — захваченная сабля отведена в сторону. Три — черный воин делает шаг вперед и всаживает второй кинжал под левое ребро противника. А на счет четыре — сам попадает под саблю нового врага, зашедшего сбоку. Голова, обмотанная плотной черной тканью, катится с черных плеч.
А вот человек-тень быстро стреляет из миниатюрного — всего-то в локоть длиной, не больше — лука. Короткие тоненькие стрелы, пущенные слабой тетивой, летят недалеко и входят неглубоко, но валят сарацин, словно болты из мощного арбалета. Одного, второго, третьего… Отравленные наконечники! — понимает Зигфрид. И видит кинжал, брошенный в лучника. Кинжал вспарывает черную ткань и отлетает в сторону. Рана вроде бы несерьезная, так — царапина, а не рана. Однако лучник роняет лук и корчится на земле. Похоже, яд в этой схватке используют обе стороны.
Зигфрид перебирается к другой стене своего узилища и наблюдает дальше.
Вот сразу три противника окружили черного воина, раскручивающего над головой цепь с увесистым серпом на одном конце и гирькой на другом. Сарацины одновременно бросаются в атаку. Один тут же валится с ног — у него рассечено горло, и темно-красный фонтан хлещет на каменные плиты. Цепь захлестывает руку второго и вырывает из пальцев кинжал. Однако третий сарацин дотягивается-таки до врага саблей и рубит — ожесточенно, исступленно. Из-под широкого клинка летят куски плоти, клочья черной ткани, брызги крови…
Или вот еще… Черной молнией мелькает в свете костров короткий затемненный меч с квадратной гардой. Хозяин меча волчком вертится среди белых фигур. Человек-тень кажется неуязвимым и неуловимым. Оседает на плиты разрубленное тело в белых одеждах. За ним — еще одно. Отлетает в сторону сарацинский кинжал вместе с отсеченной рукой. Падает выбитая сабля.
Кто-то хватает черного воина за куртку, но человек-тень легко выскальзывает из нее. Рубит и куртку, и вцепившегося в нее сарацина. Тогда один из нападающих, широко раскинув руки, сам бросается на клинок и напарывается на темную сталь. На миг меч увязает в теле, а черный воин путается в длинных белых одеждах навалившегося врага. Это краткое промедление в боевом танце стоит ему жизни. В следующее мгновение пара кинжалов распарывают темную ткань. Еще через миг над упавшей тенью поднимаются и опускаются сабли.
А однорукий колдун? Он-то что же, бездействует? Зигфрид нашел взглядом калеку-чародея. Нет, колдун не бездействовал: он выписывал единственной дланью сложные магические пассы.
Старик готовился долго, даже, пожалуй, слишком долго. Будь он один, как тогда, на плато, его бы давно изрубили в капусту. Но сейчас колдуна прикрывали черные воины. И когда он наконец вступил в битву, черным стало полегче.
Удар! Из руки старика, будто россыпь звезд, выплеснулся искрящийся поток магической энергии. Полыхнул в ночи призрачным синим огнем. Разорвал в клочья ближайшую белую фигуру.
Еще удар. Еще один сарацин разлетелся кусками дымящейся плоти. Каменная плита, на которой стояла жертва колдуна, раскололась надвое.
Третий удар. На этот раз светящийся колдовской поток отбросил в стороны сразу двух сарацин, затем ударил в храмовую ограду, пробил в ней брешь.
Следующий белый воин, в которого была направлена боевая волшба, оказался между одноруким язычником и темницей Зигфрида. Сарацин пригнулся. Смертоносная магия про шла над его головой и…
Зигфрид вовремя зажмурился и отпрянул от стены. Магический удар, целивший в человека, обрушился на узилище.
Треск и хруст. Что-то острое царапнуло по плечу. Что-то посыпалось сверху, что-то упало у самых ног.
* * *
Зигфрид открыл глаза.
Густой мерцающий дым, пропитанный магией вперемешку с пылью. Запах колотого камня, горелого дерева, плесени, сырой земли и еще какой-то незнакомый, едва уловимый кислый запах колдовства. Под ногами — битый щебень. В стене вместо узкой щели, через которую барон наблюдал за происходящим снаружи, зияет широкий пролом. Бревенчатый потолок над головой осыпается трухой и пыльными струйками.
Свобода! Нежданная, но такая желанная!
Зигфрид бросился к пролому, протиснулся через развороченные камни. На глаза попалась языческая алебарда. Та самая, об острие которой он перерезал веревки на руках. Правда, теперь древко было переломлено у навершия. Что ж, стальное навершие, напоминавшее широкий клинок, вполне сгодится на первый случай. Благо кровообращение после тугих пут уже восстановлено и руки способны держать оружие.
