А князь наконец-то нанес свой удар.
Поздно! Слишком поздно, княже!
Запоздалое Угримово заклинание подняло столб песка и пыли там, где еще пару мгновений зияла брешь в пространстве. Только от волшбы этой уже не было никакого проку.
* * *
Чжао-цзы с холодной усмешкой смотрел на пленников.
Их было трое.
Один — степной кочевник, весь в крови, в изорванной одежде и исцарапанных доспехах, крепко связанный обрывками своего же аркана, — лежал в стороне, у края башенной площадки. Честно говоря, он мало интересовал Чжао-цзы. Он попал сюда случайно. Благодаря своей глупости. Ибо что может быть глупее, чем бросать веревку в колдовской вихрь?
А вот двое других…
Обездвиженные и парализованные, они лежали у его ног, подобно трупам. Однако трупами не были. Чуньси и Байши, доставившие пленников и стоявшие сейчас возле них, знают, в какие точки и с какой силой следует бить, чтобы человек остался жив, но не причинял хлопот. С опытными чародеями этот номер, конечно, не прошел бы. Их воля и концентрация способны противостоять любой боли.
Но эти двое не были ни колдунами, ни магами. Хотя, следует признать, оба держались достойно. Скованные болезненным параличом, пленники тем не менее не выказывали страха. По крайней мере, Чжао-цзы не чувствовал ничего подобного, а уж он-то знал толк в таких вещах. Чужой страх он всегда улавливал безошибочно.
Тот, что справа, — приземистый и плотный, с искривленными от долгой верховой езды ногами — был, как и глупец с арканом, уроженцем северо-западных степей, откуда к Великой Стене неоднократно подходили бесчисленные орды кочевников. Другой, лежавший слева, — бледнокожий, светловолосый, длинный и худощавый варвар, какие редко добираются до этих мест. Ну разве что в караванах рабов. У этого с лица сползла черная повязка и вместо левого глаза зияла пустая глазница. Старая рана…
Ханьских наречий, конечно, не знали ни тот ни другой. Чжао-цзы тоже не понимал их языка. Но это было неважно. Совершенно неважно. Когда непонятна речь, все скажут глаза. Если знать, как задавать вопросы и как выслушивать ответы. И как смотреть в глаза собеседника, чтобы у того и мысли не возникло обмануть или скрыть правду. Чтобы у того вовсе не оставалось потаенных мыслей.
Чжао-цзы склонился над пленниками, приподнял за волосы голову каждого, заглянул в глаза чужаков. Отсутствие одного глаза у бледнокожего пленника не мешало волшбе. Ведь другой глаз был на месте.
Чжао-цзы без особого труда открыл чужие мысли и некоторое время копался в чужой памяти. То, что он там нашел, его устроило вполне. А кое-что даже позабавило. Например, то, как легко эти двое поверили, что колдун-союзник поделится с ними бессмертием. Наивные! Люди сами любят обманываться не меньше, чем обманывать других.
Пальцы мага коснулись распростертых тел. Паралич отпустил пленников.
Два шумных выдоха. Тихие стоны сквозь стиснутые зубы. Оба сразу попытались встать. Однако подняться самостоятельно не получилось ни у кого. Руки и ноги варваров еще были сведены судорогой. Тела слушались плохо.
Пленники в ярости скрежетали зубами и извивались на каменных плитах, словно выброшенные на берег морские гады. Ладно, если им так хочется встать, можно помочь.
— Поднимите их, — кивнул Чжао-цзы своим «демонам».
Чуньси и Байши вздернули пленников на ноги.
Чжао-цзы снова смотрел в глаза чужаков.
«Я знаю, кто вы, — обратился он к пленникам на безмолвной колдовской речи, понятной всем троим. Чжао-цзы сделал так, чтобы она стала понятной… — Я теперь знаю о вас, хан и император, больше, чем знаете вы сами. Вы тоже кое-что знаете обо мне. Но вы знаете обо мне еще очень мало. И считайте, что вам сильно повезет, если вы не узнаете меня ближе».
Пленники быстро приходили в себя.
Бледнокожий одноглазый варвар, видимо, забыл, что он безоружен. Непроизвольно, по привычке потянулся к пустым ножнам. Но дернувшаяся было за мечом правая рука, не нащупав оружия, безвольно опустилась. Одноглазый разочарованно вздохнул.
Кочевник поступил по-другому. Быстро присел и попытался схватить рукоять ножа, торчавшую из-за правого голенища. Конечно, Байши, стоявший сзади, оказался проворней. Рука «лесного демона» молниеносно выдернула нож и отбросила его в сторону.
Металл отчетливо звякнул о камень.
«Можете считать себя моими гостями», — добродушно улыбнулся Чжао-цзы.
Кочевник, брызжа слюной, что-то злобно прокричал.
«Если хочешь убить нас, лучше сделай это сразу, проклятый колдун! — разобрал не его слова, но его мысли Чжао-цзы. — Иначе сдохнешь сам!»
Да, в душах этих двоих действительно нет страха. И сердца этих двоих пылают ненавистью.
Чжао-цзы был холоден и спокоен.
«Пока я не собираюсь убивать вас, — мысленно ответил он. — И уж тем более я не намерен в ближайшее время умирать сам». Чжао-цзы усмехнулся. Если… Нет, не если — когда ему удастся завладеть шестью Костьми Яньвана, это ближайшее время растянется на века и тысячелетия. Оно будет тянуться бес-ко-неч-но.
«Мои люди… — начал было одноглазый пленник, но сбился. Глянул на кочевника. Затем продолжил: — Наши люди рано или поздно возьмут эту Стену».
Мысли одноглазого не скакали, как дикие кобылицы в варварских степях, а чувства не бурлили, как гейзеры в горных долинах. Его беззвучная речь была спокойнее и сдержаннее.
«Ваши люди? — с искренним интересом переспросил Чжао-цзы. — Они верны вам настолько же, насколько мои — мне? Они пойдут ради вас на смерть? Вы уверены в этом?»
Степняцкий хан покосился на своего воина, связанного арканом. Что ж, вполне исчерпывающий ответ.
Одноглазый император был более многословным.
«Пойдут! — с вызовом бросил он. — Их поведут вассальная клятва, честь и долг…»
В долгих и путаных объяснениях сейчас не было нужды. Причины верности Чжао-цзы были не интересны. Его интересовала лишь степень верности.
«А что еще способны сделать ваши люди ради вас?» — спросил он.
«Все!» — емко и коротко ответил кочевник.
«Все, что угодно!» — добавил бледнокожий.
Чжао-цзы удовлетворенно кивнул. В глазах пленников он не видел лжи.
«Это хорошо».
«Что хорошо?» — удивился его реакции кто-то из них двоих. Чжао-цзы даже не стал разбирать, кто именно.
«Хорошо иметь таких верных людей, — довольно потер он руки. — Очень хорошо, если преданность, о которой вы оба говорите, действительно переполняет сердца ваших слуг. Это будет хорошо и для меня, для вас».
«Что ты задумал, колдун?!» — А это, вне всякого сомнения, был хан кочевников.
«Узнаете, — ответил Чжао-цзы. — Скоро все всё узнают».
* * *
