Мишель, родом из Лотарингии, неплохо понимал по-немецки, ему был понятен разговор этих летучих людей. Как раз над самой головой Мишеля один из летящих спрашивал у другого:
– Может, все-таки поднимемся повыше?
– Не стоит, там ветер еще сильнее, – ответил второй летящий. – Там мы смертельно замерзнем.
– Надо было взять куртки потеплее, – уточнил первый и задумчиво добавил:
– А интересно – если я сейчас плюну непосредственно на границу – будет ли это означать оскорбление суверенитета и флага?
– Вот и не плюйся, это очень неопрятная привычка, – назидательно заметил второй.
И с этими словами, совсем неподобающими ангелам, двое пролетели дальше, оставляя патрульного в полуобморочном состоянии. Постепенно летящие удалялись в глубь Германии; какое-то время он еще слышал голоса, но уже не мог разобрать слов.
Рядовой Мерсье долго тряс головой, опасаясь, что сходит с ума. Он побоялся даже отхлебнуть из фляжки коньяку, чтобы не смешивать его с красным вином, которым угощался на ужин. Утром он, после больших сомнений, все же подошел к капитану медицинской службы Филиппу Сент-Винсенту и спросил: «Что означает, если человек при исполнении служебных обязанностей вдруг видит летающих людей?» Капитан воровато оглянулся. Убедившись, что они одни, военный врач заверил рядового:
– Ты, главное, не вздумай рассказывать никому. А то, понимаешь, тут такое бывает… летают… Не болтай, все равно тебе никто не поверит.
Утром того же дня немецкий крестьянин Клаус Рабенкопф тоже решил, что свихнулся, когда на его глазах два человека вылетели из-за дальнего леса и сделали круг над его картофельным полем. Летели они медленно и, как показалось крестьянину, задумчиво. Добрый католик, Рабенкопф начал с того, что перекрестил летающих людей. Летучие люди и не подумали исчезать, они повели себя даже слишком решительно: приземлились около конюшни, выбрались на дорогу и побрели в сторону города.
Рабенкопф сначала решил, что никогда не будет больше пить шнапс после пива, но все-таки решил сначала сходить на то место. На пахоте явственно отпечатались очень глубокие следы: сюда летучие люди упали с высоты, как будто прыгнули. Следы помельче шли к дороге, комья сохли на утоптанном проселке. Лохматый пес по кличке Кугельхен обнюхал следы и стал лаять с самым героическим видом. Так и лаял в ту сторону, куда ушли люди, прилетевшие со стороны французской границы, встопорщивал шерсть на загривке, бросал землю задними лапами.
– Ты не проявлял героизма, когда эти летучие люди повадились кружиться над нашим картофельным полем, – назидательно сказал Кугельхену Клаус. – Нечего теперь делать вид, будто ты мой верный защитник.
Как и учил по радио доктор Геббельс, Кугельхен не поддавался на провокации. Он еще несколько раз гавкнул в сторону, куда ушли летающие люди, после чего ушел в тень и шумно, с сопением, свалился.
Убедившись, что ему не мерещится, Рабенкопф все-таки не захотел пить шнапс и ограничился пивом. Рассказывать об этой истории он никому тоже не стал, но задумался очень глубоко.
…А Германия оказалась для Пети основательной, красивой и доверчивой. Краски природы были в ней почему-то более темными, глухими, без французской яркости и легкомыслия.
– Да! Мы серьезная страна! – Вальтер прямо счастлив был, что его Родина такая серьезная. – Ты заметил, тут стало прохладнее? Водораздел! Тут реки текут на север. Не в Ла-Манш, а в Немецкое море.
Вальтер легко нашел человека с машиной. Французские деньги? Вальтер не стал гипнотизировать шофера, так и дал французские франки. Объяснил, что они возвращаются с задания, о котором никому нельзя рассказывать. Что характерно, водитель ни на мгновение не усомнился в рассказе. Это вообще оказалось типично для немцев: всему легко верят. Наверное, немец не мог представить себе, что человек, рожденный женщиной, способен вот так взять и наврать.
– Идеальная страна для жуликов и авантюристов…
– Вовсе нет… Обмануть у нас легко, но если ты хотя бы один раз попадешься – никто никогда тебе уже не будет верить. Очень плохая страна для нечестных людей и врунов.
Ехали мимо аккуратных сосновых лесов, потом мимо ельников вдоль петляющей речки. Ельники были особенно серьезные, до мрачности.
– В такие ельники и уводили Ганса и Гретель из сказок братьев Гримм…
– Именно! Мы, немцы, любим ель… Это наше народное богатство, остатки древних лесов, в которых жили древние германцы.
– Я-то думал, предки жили в дубравах…
– Дубравы всегда росли повыше, сейчас на их месте сажают сосновые леса. А в низинах всегда росли и сегодня тоже растут ельники.
Вальтер усмехался с таким довольным видом, словно это он сам придумал и посадил все ельники на свете.
Городки в Германии оказались обширнее французских, дома выше и основательнее, улицы шире. Чувствовалось – тут больше земли. При виде свастик на ратушах, на рукавах полицейских Петя невольно поджимался: он привык считать – это враги.
По дороге маршировал отряд мальчиков в коротких штанах, с галстуками, как пионерские, но с синими. Бил барабан, отряд вели инструкторы в полувоенной форме, со свастиками на рукавах. Все почти как в России, а все-таки страшно почему-то…
Вальтер очень к месту рассказал про одного своего знакомого, который с делегацией ездил в эсэсэсэр. Самым трудным для него оказалось видеть красноармейцев: в армии штыковые приемы отрабатывались на чучеле в красноармейской форме. При виде врага парень должен был или стрелять в него, или без памяти бежать, а теперь надо было просто проходить мимо… Петя тоже старался проходить мимо, не ужасаться.
Машину отпустили в одном из городков с высокими черепичными крышами. Вальтер объяснил, что такие крыши делаются не случайно – в Германии каждую зиму выпадает настоящий снег. Здесь холоднее…
Сели в местной пивнушке, уютном «пивном погребке» – «бирштюбе». Заказали, кроме пива, невероятно вкусные, очень сытные булочки с маслом. Вальтер сказал, что скоро приедут друзья и заплатят, больше вопросов не возникло. Петю просто пошатнуло от такой патриархальной доверчивости.
Правда, почти тут же заглянул полицейский. Вальтер его ждал: по его словам, в Германии на полицию работал каждый второй, не считая каждого первого.
– Причем у нас это считается патриотическим долгом, – хохотнул Вальтер.
Полицейский явился выяснить, кто такие эти новые, не знакомые в городке люди. Вальтер рассказал, что они оба – из берлинской фирмы, которая собирается вкладывать деньги в переработку местной свиной кожи. Полицейский удивился, но промолчал. Очень они были понятные, словно прозрачные, эти немцы, ничего-то не в силах были скрыть.
Полицейского пришлось загипнотизировать: при новой власти, как выразился Вальтер, «даже чтоб покакать, нужен заверенный начальством документ», а у беглецов, естественно, никаких документов и не было. Вальтер сунул ему военный билет солдата французского Иностранного легиона, Петя – свой «нансеновский паспорт». Полицейский покивал со значительным лицом: для него это были как бы германские паспорта, козырнул, то есть поднес к фуражке два пальца.
