Остановка за тем, чтобы захватить власть и начать реализовывать эту чудесную программу. Использовать для этого допустимо любые методы: ведь цель оправдывает средства. Выжившие оценят, и настанет день – еще благодарить будут.
Сначала в общество иллюминатов вступили все профессора Ингольштадского университета. Чуть позже – буквально толпы священников и интеллигентов из разных германских земель. В числе иллюминатов оказались влиятельные представители духовенства, герцоги Готский и Веймарский, даже великий поэт Гете. Петя припомнил – побывал Гете и в рядах Приорского аббатства…
Управляют иллюминатами двенадцать «апостолов». У каждого из них – своя территория и свое направление работы. У каждого – свой ранг и своя кличка. Сам Вейнсгаупт носил кличку Спартак, его приближенных называли Сократом, Тиберием, Августом, Филоном.
Братья-иллюминаты и особенно «апостолы» вечно ругались и грызлись, отбивали друг у друга женщин, врали и воровали. Сам основатель ордена впал в такое состояние просвещенности, что сделал ребеночка своей собственной двоюродной сестре и параллельно еще дочку – жене одного из братьев.
Члены ордена ссорились, склочно выясняли, кто кому должен подчиняться, не в силах разумно поделить власть. «Отступники» создавали отдельные ордена, писали книги, в которых уличали других иллюминатов в мошенничестве и воровстве.
Может быть, власти и не достигли таких степеней самосовершенствования, как господин Вейнсгаупт, но в 1787 году запретили деятельность ордена иллюминатов, а вербовку в него стали карать отрубанием головы.
Уже потом французский священник Огюстин де Барюэль опубликовал книгу «Мемуары к истории якобинства», как дважды два показывая: именно иллюминаты организовали Французскую революцию. Тогда же профессор натурфилософии в университете Эдинбурга Джон Роберт написал книгу «Доказательства тайного заговора против всех религий и правительств Европы». Джона Роберта масоны вовлекли в свою организацию, но он с ужасом оттуда бежал и потом много лет доказывал: иллюминаты хотят исключительно власти над миром.
Многие основатели Соединенных Штатов Америки тоже были иллюминатами.
Не случайно на обратной стороне государственной печати США изображены символы иллюминатов: недостроенная пирамида со Всевидящим Оком, окруженная латинскими надписями: «время начала» и «новый вековой порядок».
В Германии после обысков и арестов орден вроде как бы исчез… Уцелевшие братья бежали в США, в Англию… На самом деле орден просто ушел в подполье. До самой смерти в 1830 году Вейнсгаупт писал памфлеты в защиту своего детища, меняя места изгнания. А в 1896-м орден официально возродили – сначала в Дрездене, потом в других городах Германии.
Вот списки иллюминатов из верхушки большевицкой партии. Петя не удивился, увидев имена Троцкого, Свердлова и Бухарина. Вальтер загрустил, обнаружив не менее знакомые ему имена:
– Выходит, Сладчайший Фюрер не случайно зарезал бывшего главу штурмовиков, гомосексуалиста Эрнста Рема. И не случайно бежал из Германии Отто Штрассер… А Ялмар Шахт до сих пор управляет финансами рейха! Трудно поверить, что настолько значительные люди – оттуда же.
– А мне вот что неприятно… понимаешь, первое мая – это всенародный праздник в эсэсэсэр… Демонстрация – торжественное шествие, куда идут целыми семьями. Музыка, все нарядные, веселые… А оказывается, первое мая тысяча семьсот семьдесят первого года – день основания ордена иллюминатов… что же мы праздновали всю жизнь?!
– Тоскливо… И у нас тоже тоскливо… Но, понимаешь, такое впечатление, что господа иллюминаты к коммунистам относятся лучше. В коммунизме больше их символики, их люди занимают более важное положение. А национальный социализм для них все-таки не родной…
– Может быть… Национал-социализм для них – это способ вызвать хаос, накликать европейскую войну. Но и сталинисты для иллюминатов – никак не родные.
– Да… Наверное, поэтому и наш национал-социализм и сталинизм они толкают к войне между собой: чтобы две величайшие страны Европы уничтожили друг друга; как наши экспедиции истребили друг друга почти до последнего человека.
Петя ощущал то же самое, только не сумел бы высказать это так же откровенно и прозрачно, как Вальтер. Было что-то очень немецкое в этой сумрачной готовности называть вещи своими, пусть самыми страшными, именами.
А замок Грюнфенштейн жил себе и жил своей жизнью. Приезжали и уезжали люди, собирались люди в столовую на завтраки и ужины, велись долгие беседы главы клана и его доверенного библиотекаря. Вальтер и Петя не участвовали в этом. Они так и жили в одной из комнаток верхнего, третьего этажа. Много комнат наверху отпирали и убирали только к приезду гостей. Если не шуметь, если читать и разговаривать по ночам, никто и не заметил бы появления там новых людей. Появлялся фон Берлихинген, приносил еду и воду; к смущению Пети выносил ночные горшки, а главное – подолгу расспрашивал их о самых различных вещах. Улыбаясь, господин Эрик даже советовал ребятам вести себя пошумнее и поразвязнее, в конце концов, в замке ведь жило привидение Пьяного Готлиба!
Был этот Готлиб садовником одного из фон Штауфеншутцев еще в семнадцатом веке, и был он хорошим садовником, да только слишком много и часто употреблял внутрь анисовую водку. Почему Готлиб выкорчевал прекрасную алую розу перед окнами хозяйского кабинета, история умалчивает. То ли сделал он это случайно, в состоянии особенно острого опьянения, то ли желая досадить за что-то хозяину… разное говорили. Уничтожить эту розу было неосторожно со стороны Готлиба, потому что посадила ее покойная жена фон Штауфеншутца, его любовь нескольких десятилетий. Тот часто приходил в сад, садился на скамейку и часами любовался розой, последней памятью о жене.
– Эльза словно оживает этим цветком! – говорил он.
Увидев вырванный, разрубленный на несколько частей куст, в ярости схватил фон Штауфеншутц тяжелую садовую скамейку и огрел по башке садовника Готлиба… Тяжела рука рыцаря, умевшего развалить скачущего всадника надвое – и мечом, и боевым топором. Самое трудное было потом тайно закопать труп, и тогда появился в замке Пьяный Готлиб: огромный, неопрятный и нетрезвый. Не раз садился он на ступеньки винтовой лестницы между вторым, господским, и третьим, гостевым, этажом, горько рыдал и причитал, просил прощения у хозяина, но вместе с тем и корил его за чрезмерную жестокость.
– Ну, звезданул бы ты меня по любому другому месту, хозяин! – восклицал Готлиб, размазывая по свирепой физиономии призрачные сопли и слезы. – Слова бы тебе я не сказал!
Говорят, что хозяин и гости сердились на Пьяного Готлиба за причиняемый им великий шум и швыряли в него всякой дрянью, после чего призрак незамедлительно исчезал. Но спустя два столетия нравы переменились, а в замке обитали более впечатлительные потомки убийцы. Их раздражали полуночные рыдания, а швырять в привидение сапогами и объедками они полагали некультурным. Еще их ужасно раздражало, что частенько исчезают из буфета целые бутылки со спиртным. Никакие меры не раскрывали, какая сволочь цинично ворует в замке шнапс. Прислуга уверяла, что это работа Пьяного Готлиба. Может, и правда его работа, потому что похищения спиртного продолжались не одно поколение, а прислуга пьяной не ходила. Исчезновения водки сделались своего рода вредной, но традицией замка, частью его подпольной мистической жизни.
