Вроде бы он ничего не добавил от себя, даже не высказал своего мнения, но по всему получалось так, что только полный идиот способен не оценить отпущенного сказочного шанса и не воспользоваться новой перспективой. Ни Петя, ни Вальтер никогда не смогли бы доложить о своих планах так точно и так убедительно. Фон Берлихинген ухитрился учесть и проанализировать решительно все, о чем они говорили, даже совсем мимоходом.
Как высок авторитет фон Берлихингена, ребята убедились, когда он предложил: может, Вальтеру немного полетать?
– Не надо! – прервал фон Треска. – Мы уже знаем: они умеют летать, они перелетели через границу.
Остальные поддержали фон Треску ворчанием и киванием голов. Все ясно: если фон Берлихинген о чем-то сказал – значит, так оно все и есть, обсуждать нечего.
Только с одним в словах Эрика не согласились, жужжали озабоченные голоса:
– Не дело армии брать власть… Пусть этим занимаются политики.
– Грязное занятие все же… Не подобает дворянину…
– А чем плохи национал-социалисты? Навели порядок, уничтожили безработицу…
– Нам не нравится Гитлер, так ведь в правящей партии есть самые разные люди…
– Да-да! Нацики – меньшее зло…
– Нацисты – даже благо для Германии!
– И вообще – при чем тут армия? Наше дело контролировать власть, а не лезть во всенародное начальство…
Только Канарис задумчиво смотрел на остальных – то на одного, то на другого. Сам он, впрочем, высказываться не спешил.
– Простите… – обратился было Петя к собранию.
Головы всех повернулись в его сторону, лица отразили такое недоумение, что Петя охотно замолчал бы, да поздно.
– У нас интеллигенция тоже не хотела брать власть… Не хотела ответственности. И кончилось тем, что ее мнения никто не слушал…
Немцы слушали Петю с непроницаемыми лицами, недоумение только возрастало. Петя поймал напряженный, расстроенный взгляд Вальтера.
– Надо брать власть, если хотите, чтобы она проводила вашу политику… – Петя говорил все более неуверенно. – Иначе вы будете только таскать из огня каштаны для других…
Петя был уверен, что говорит совершенно правильные вещи. И тем не менее, под влиянием выражений лиц, его голос постепенно понизился, почти затих. Позже Вальтер объяснит ему, что на таком совете младший может говорить, только если к нему прямо обращаются старшие. Потом Петю простили – но исключительно как иностранца. «Славяне не знают порядка», к ним не применимы обычные требования.
Тем более, младший по годам и по чину никак не мог поколебать важнейшую установку: армия должна быть вне политики, армия власть не берет. Петя разом нарушил все правила!
– Гхм…
Снова все лица обратились к фон Берлихингену.
– Хотя наш юный друг по молодости не произнес ничего особенно разумного, – веско, но благожелательно сказал Эрих. – Но ведь и ничего однозначно неправильного он не сказал. Правы ли мы, может показать только практика.
Непроницаемые лица прояснились.
– Наш юный друг не понимает, что такое армия в Германии, – сухо, но тоже вполне благожелательно произнес Роммельсдорф. – Не ее дело лезть в политику. Мы служим народу и государству, а не партиям и не идеям.
Присутствующие кивали.
– Важнее понять, как именно отодвинуть от власти нашего сладчайшего фюрера… – мягко направил ход собрания фон Канинхенхайм, пожав новые кивки согласия.
– Приятно было бы взять Гитлера на его собственные идиотские идейки… – задумчиво обронил Фридрих Фромм.
Фон Треска и фон Канинхенхайм при этих словах загадочно улыбнулись: вспомнили, что прадед по матери Фридриха Фромма был известнейшим раввином в гамбургской кафедральной синагоге
[2]
.
– Его можно и нужно брать на собственные идейки, – убежденно произнес фон Берлихинген. – Надеюсь, я никому не открою большой тайны, что происхождение сладчайшего фюрера в расовом отношении…
Голос фон Берлихингена выразительно замер.
– Имею достовернейшие сведения, – мягко, очень мягко промолвил Канарис. – Несколько лет назад Сладчайший Фюрер заказывал исследование своей родословной… И ему было доказано с документами в руках: Мария Шикльгрубер зачала от сына богатого еврея Леопольда Франкенбергера из Граца – в его доме она трудилась служанкой…
Собрание заулыбалось: подтверждалось то, что знали по слухам, о чем шептались.
– У кого сейчас данные об этом исследовании?
– У Бормана, – пожал плечами Канарис. – У Мартина Бормана подобраны самые шикарные досье на всех товарищей по партии. Но представьте себе, что партийная пресса начинает обсуждать происхождение фюрера… И что Комиссия по наследию предков, Аненэрбе, проявляет интерес к этому важному вопросу.
Повисло молчание.
– А зачем Аненэрбе будет проявлять интерес? – уронил вопрос Фридрих фон Мюлльаймер. – Это учреждение создано с совсем другими целями.
– Тогда я еще спрошу: а зачем прессе печатать такие сомнительные и странные сообщения? – добавил Фромм. – «Фелькишер беобахтер» тоже создавали с другими целями.
