Впереди еще очень много работы… Может быть, больше, чем сделано. Еще наводить порядок, еще восстанавливать разрушенное, еще ловить де ла Мота. Еще много кого надо ловить. Еще разбираться с Испанией, где ревет пламя страшнейшей из мыслимых войн: Гражданской. Еще непонятно, как обустроить Россию. Еще есть за проливами Британия.
Но вот сейчас, хотя бы недолго, можно просто сидеть и ничего не делать: впервые за несколько недель. Просто сидеть и смотреть.
Лился дивный немигающий свет с небес. Лились, уходили к океану прозрачно-зеленые струи Дордони, местной малой речки Дордоньки. За речкой древняя равнина дрожала в мареве, уходила к подножию плато.
В этом уголке мира происходило ровно то, что должно было происходить; все вокруг жило именно так, как и должно было жить. Что мог и что должен был сделать любой психически нормальный человек? Выпустить свою кровь, отдать ее каплю за каплей, чтобы всегда вот так же текли воды и наливались соком плоды в садах, чтобы бегали вокруг шато новые поколения маленьких Дучей. Чтобы бесшумно летала Женевьева.
А где-то далеко, примерно вон в той стороне, гулко падают спелые яблоки в садах Германии, бьют часы на старинных башнях ее замков. Еще дальше, в совсем уж безмерной дали, гнутся под ветром колосья, клонятся долу желтые осенние ивы на бескрайних равнинах России, текут ее низкие по осени, светло-прозрачные реки.
Веяли ветры, текли воды, качались под ветром деревья. Бесконечно красивый, разумный и добрый мир лежал, открытый во все стороны. Предстояло еще трудиться дальше: чтобы никакой подонок и никогда не мог бы искалечить этот мир. Но вот сейчас можно было ничего не делать, просто сидеть и смотреть. Просто впускать в свой разум образы реки, ветра, равнины.
– Пьер! Пьер!
Петя вздохнул, потянулся… Минута отдыха окончилась. Парень встал и двинулся на зов. Начиналась новая, уже совсем другая история.
