— Водки хочешь? — спросил Титов у бродяги, для доходчивости пихнув его локтем в бок.
Бомж ответил ему высокомерным молчанием, хотя и облизнулся. Еще один тычок.
— Хочу, — утвердительно мотнул головой наш свежий «кролик».
— Пойдем, налью, — предложил Титов.
Мы начали медленно подниматься по лестнице. К счастью, бомж шел сам и не сильно нуждался в нашей помощи. Мы лишь слегка корректировали траекторию его перемещения. На третьем этаже наш орел встал на крыло, и я слегка поотстал, чтобы отдышаться. Сердце успокаивалось долго, и, когда мне все-таки удалось добраться до лаборатории, бродяга уже расположился в моем кресле на стенде. Он радостно скалился и жадно поглощал живительную жидкость, закусывая ее дешевой колбасой. Александр всегда выполнял обещания и, если посулил водку, значит, он ее обеспечит. А про сохранение жизни речи не было. Пусть не обижается. Но почему он выбрал именно мое кресло? Теперь придется дезинфицировать его хлорамином и перед смертью полной грудью вдыхать отвратительный химический запах.
Бомж чавкал и жмурил от удовольствия маленькие глазки. Грязные слюни бежали по подбородку. Нет, не быть ему архитектором. Тупое создание. В лучшем случае слесарь-сборщик второго разряда.
— Господа, — послышался у меня над ухом глубоко интеллигентный голос Готлиба. — Вы звери, господа.
«Опять забыл включить сигнализацию», — с тоской подумал я и посмотрел на вошедшего.
В дверях стоял наш третий друг, коллега и сообщник.
В отличие от полноватого Титова, Борей был неприятно худ. В его заостренных хищных чертах мне всегда мерещилась замаскированная угроза. Я знал Борея как очень хорошего доброго человека, но от его высокомерной пренебрежительной жестикуляции всегда веяло тошнотворным дешевым аристократизмом. Излучаемая им аура уничижала всех, кто имел несчастье попасть под ее действие. Борей умел произносить обычные и совсем необидные слова таким тоном, словно ставил себя на голову выше всех присутствующих, и мне иногда хотелось точным ударом в пах сбить его с пьедестала. Не делал я этого только потому, что очень сильно уважал этого человека за его исключительный ум, неподдельное благородство и несокрушимую принципиальность.
— Наш чистоплюй пришкандыбал, — обрадовано буркнул Сашка и дополнил свое почти литературное изречение уникальным многоэтажным матом, разгадать все секреты коего мне так и не удалось за весь период нашего многолетнего знакомства.
— Здравствуй, Борей, — я пожал руку Готлибу, его ладонь была хрусткой и сухой, как крылышко насекомого.
Борей сдержанно поклонился и так посмотрел на меня, что я почувствовал себя второгодником в школе для даунов.
— Кого мучаете? — задал он самый идиотский вопрос, который только можно придумать.
— Сам не видишь? — Титов подошел и тоже протянул ему руку, предварительно вытерев ладонь грязной ветошью.
— Вам не надоело убивать? — печально спросил Борей. — Кажется, уже можно успокоиться и прекратить бесчеловечные опыты. Программа подготовки завершена еще на прошлой неделе.
Я почувствовал себя чудовищем. Александр, похоже, тоже, однако его было не так просто смутить.
— Из-за тебя, между прочим, животинку тираним. Ты во всем виноват, — категорично заявил он. — Экранирующий эффект костной ткани кто проморгал?
— Чушь, — отмахнулся Готлиб. — Кость не может быть экраном. То биополе, которое мы используем, включает только электромагнитные компоненты и Т-лучи. У крыс эти лучи на два порядка слабее, но…
Ноздри Титова раздулись от ярости.
— Чушь?! — взревел он и, сграбастав с верстака стопку распечаток, сунул ее в лицо Борею.
Тот брезгливо отодвинулся, криво улыбнулся и двумя пальцами выдернул из распушившегося комка парочку листиков. Вчитался. Его лицо стало озабоченным. Он внимательно посмотрел на беспрестанно жующего и пьющего «кролика». Потом аккуратно забрал у Титова пачки смятой бумаги и вдумчиво изучил листы один за другим.
— Чем решили удалять кость? — деловито осведомился он.
— Сверлами, — гордо доложил Сашка.
— Ерунда, — запротестовал Готлиб. — Тайм-компонента не может экранироваться…
— Ты читай, читай. — Титов весь светился от самодовольства.
Сегодня он превзошел самого Готлиба. Этим действительно можно было гордиться. Борей отбросил распечатки и торопливо взобрался на «бочку». На некоторое время с него слетело его стылое пренебрежение к окружающему миру.
— Сверла не годятся, — послышалось сверху. — Очень маленькая площадь, а тут кубическая зависимость. Нужны фрезы. Хорошие хирургические фрезы. А лучше предварительно вскрывать череп специальной пилой.
— Тогда одному из нас придется остаться, — мгновенно сообразил Сашка.
Оба дружно повернулись и посмотрели на меня.
Я сглотнул слюну и остро ощутил тяжесть пистолета в плечевой кобуре. «Никуда вы без меня не поедете, гаврики», — подумал я, но вслух очень сдержанно сказал:
— Мне больше нравится идея с фрезами.
Готлиб наполовину прикрыл глаза. Он всегда так делал, когда задумывался. Спустя мгновение его веки распахнулись, и он пронзил взглядом Титова.
— Остаться придется тебе. Васнецов нужен на завершающем этапе операции. Без него там никак, а ты не сильно нужен.
Сашка тут же скис и пробубнил себе под нос:
— Без меня тоже никак. Я ваша главная страховка. Обязательная.
— Никому нельзя оставаться, — поддакнул я. — Давайте с фрезами попробуем.
— С фрезами так с фрезами, — кивнул Готлиб. — Хуже, по-любому, не будет. Александр, ты пойдешь в магазин. Потом настроим аппаратуру и еще раз ее проверим.
Слегка насупившись, Титов послушно отправился за фрезами. По пути наверняка завернет в распивочную, после чего проверка аппаратуры станет невозможной.
Похоже, что и сегодняшним вечером мы никуда не отправимся.
— Плохо выглядишь. — Борей посмотрел на меня сверху вниз. — Тебе лучше поспать перед отправкой. Без тебя реализация нашего плана станет проблемной.
— Ну, почему же? Как минимум, вы снова станете молодыми. Это не так уж и мало.
— Станем молодыми, чтобы снова прожить эту жизнь не в силах что-либо изменить? — Глаза моего друга сузились в тонкие злые щелочки. — Спасибо, не хочется. Я лучше здесь подохну. В этом городе все, по крайней мере, уже устаканилось. Лучшее место в мире, чтобы умереть.
— Пожалуй, вздремну, — вяло кивнул я, обрывая ненужный разговор.
— А я пойду крошить диски. Никто и никогда не должен повторить нашу разработку. Все-таки во времена нашей молодости с уничтожением информации дела обстояли гораздо проще, — посетовал он. — Бумага прекрасно горит. А здесь придется помахать молотком.
«Ему хорошо махать молотком. Ему всего семьдесят», — подумал я, устраиваясь на пыльном диванчике в одной из крошечных комнатушек. Судя по непритязательной обстановке, здесь раньше отдыхал персонал спортклуба. На полу догнивал толстый ковер. На стене в специальном подвесе висел старинный телевизор с разбитой электронно-лучевой трубкой. По углам пылились горшки с засохшими трупами комнатных растений. Несмотря на усталость, отключиться не получилось.
