Девушка вошла в палатку, приняла от Тайгера чай и, сделав глоток, вопросительно посмотрела на него.
– Спокойной ночи, мисс, – сказал ей Тайгер. – Все наваждения приходят только поздним вечером, с темнотой, когда человек остается наедине с самим собой. А утро приходит ясное, как улыбка ребенка, – ни малейшей тени. И сейчас вы не одни. Мы будем рядом. – Тайгер задернул замок палатки и закрепил его снаружи тонкой проволокой.
Доксвель, откинув в салоне сиденья, долго ворочался на них. Тайгер лег возле машины, прямо в траву, и тут же уснул.
Проснулся он рано и, сев на краю поляны, почти на час отключился от действительности. Пустота была внутри него, и он сам пребывал в пустоте. В пустоте, наполненной иными реальностями, от которых, тем не менее, зависела та, что окружала его в повседневной жизни.
Закончив с медитацией, Тайгер принялся за дыхательную гимнастику. Его тело наполнилось свежей упругой силой и теперь требовало физических упражнений. Он начал с плавных движений, постепенно ускоряя темп. Вскоре его руки и ноги со свистом резали утренний воздух. Тайгер был в своей стихии, совершенно отключившись от внешнего мира. В ней он жил по-настоящему. Каждое движение тела, мгновенное напряжение мышц и моментальное расслабление доставляли радость.
Когда Тайгер вернулся к машине, Доксвель и девушка уже не спали. Палатка была убрана.
– А вот и Джин! – увидев Тайгера, произнес Доксвель. – Джин! – Он повернулся к девушке, представляя Тайгера. – А это Джеки!
Тайгер молча пожал сухую, горячую ладошку девушки. Потом Доксвель отвел его в сторону:
– У нас нет ни капли бензина, придется тебе пешком проводить мадам до города.
– Хорошо! – согласился Тайгер. – Сколько у нас в наличии? – как будто между прочим, поинтересовался он.
– Чего? – не сразу понял Доксвель, а затем, сунув руку в карман, вытащил несколько мятых бумажек. – Это все, – и, глубоко вздохнув, критически осмотрел Тайгера. – В таком наряде ты не очень-то годишься ей в спутники. Ладно, иди. На обед я приготовлю бульон из твоих сандалий. В конце концов, нам нужно как-то подкрепиться, прежде чем толкать машину до шоссе. Черт бы ее побрал, все бока болят, все-таки спать в ней не очень-то удобно.
Сообщение о том, что придется идти пешком, девушка приняла спокойно. Лишь пожала плечами.
Они шли молча. Тайгер на полшага впереди, девушка за ним. Парой слов они перебросились лишь через полчаса, когда впереди показалось маленькое кафе, едва уместившееся на небольшом пространстве между дорогой и морем. Его хозяин, пожилой человек с блеклыми голубыми глазами, удивленно уставился на них из-за стойки. Видимо, появление посетителей в такой ранний час оказалось для него большой неожиданностью. Несмотря на это, на столике перед ними довольно быстро появились апельсиновый сок, кофе и горячие бутерброды.
Тайгер поглощал бутерброды, запивая их соком. Девушка, глядя на море, сделала несколько глотков кофе, отставила чашку в сторону и неожиданно спросила:
– Вы что, действительно хотели узнать, почему я решила покончить с жизнью? – Желтые, с узким длинным разрезом глаза вполне серьезно смотрели на Тайгера. – Кстати, каким образом вы попали на конюшню?
– Да! – ответил Тайгер, пропуская мимо ушей второй вопрос. – Очень бы хотелось узнать причину, толкнувшую вас на это. Вы доставили нам кое-какие хлопоты, а я до сих пор остаюсь в неведении.
– Ну что же, тогда слушайте! – Девушка чуть вздернула голову. – Вчера поздно вечером приехал Вуд Глентон. Он помог мне устроить картины в холле коммерццентра. Это очень престижная для начинающих выставка. Там обычно выставляют свои полотна молодые малоизвестные художники. Туда частенько захаживают любители живописи, коллекционеры, меценаты, посредники и просто мелкие жулики от искусства. Бывает и пресса. Короче говоря, попасть туда – значит заиметь твердый шанс обрести хоть небольшую известность. Правда, нужны соответствующие рекомендации, предварительная оценка картин компетентной комиссией. Глентон все это устроил.
– И что? – спросила Тайгер, не понимая, зачем все это ему говорят.
– Как это что?! – Девушка сделала раздраженный жест рукой. – В холле на этот раз не осталось висеть ни одной картины, все оказались распроданными. Все, кроме моих. Глентон вчера привез их обратно. Понимаете, из десяти – ни одной!
– Ну и что? – спокойно произнес Тайгер.
– Да как это что? – Голос у девушки зазвенел. – Это же крах, полный, понимаете?! Я – никто! Это вы понимаете?! Я уже не говорю, что теперь превратилась в посмешище. Три года я этим жила, верила и вот… – Лицо девушки стало беспомощным.
Тайгеру стало жаль ее.
– Что ж, – произнес он, – значит, мы с вами друзья по несчастью. У меня примерно то же самое. Только я посвятил своему делу двадцать лет, а теперь не в состоянии заработать себе на жизнь и гроша. В данный момент я истратил на завтрак последние наши с Энди деньги, но мне и в голову никогда не приходила мысль о самоубийстве.
– Правда? – В голосе Джеки зазвучало любопытство. – Разве после этого можно жить?
– Еще как!
– Три года и двадцать лет, – Джеки покачала головой. – Вы, наверное, очень сильный человек. Мне этого как раз не хватает. Значит, мы друзья по несчастью, – глаза Джеки слегка потеплели. – Мы с вами в одном положении.
– Значит, в одном! Хотя и не совсем. – Тайгер откинулся на спинку стула, пытаясь как бы со стороны посмотреть на Джеки. – У вас есть дом, отец, деньги. У меня ни гроша в кармане и Энди Доксвель, который сейчас сидит возле своей машины, а в баках ее нет ни капли бензина. Он варит себе на обед мои кожаные сандалии. И вы думаете, я унываю? – Тайгер улыбнулся неожиданно для самого себя. День занимался изумительный и искристый, с моря тянул легкий бриз; девушка, сидевшая напротив, была хороша, и у Тайгера отпустило внутри.
– Это было не просто увлечение, – продолжил рассказывать он. – Это была моя жизнь, и вдруг то, чем я занимался, стало никому не нужным.
– А чем вы занимались? – спросила Джеки.
– Как вам сказать… – Тайгер повертел на столике запотевший бокал с апельсиновым соком. – Одни называли это искусством, другие… Может быть, мы оставим этот разговор? – неожиданно произнес он.
– Больная тема?
– Ну, в общем, да, – ответил Тайгер и опять улыбнулся.
Джеки удивленно смотрела на него.
Он взял в руки пустую бутылку из-под сока и с такой силой крутанул ее, что она бешено завращалась на столе, превратившись в сверкающий на солнце круг. Затем он резко подсунул под нее ладонь, и бутылка, несколько раз крутанувшись, вертикально встала на ней. Потом в ход пошли тарелки и стаканы. Все это, вращаясь, по очереди взлетало в воздух и падало на ладони Тайгера.
– Здорово у вас получается, Джин! – Джеки впервые за все утро улыбнулась. – Слушайте, от вас что-то исходит, какие-то волны, я чувствую. Они положительно действуют на меня.
