Тайгер понял, что говорят о нем. Он открыл глаза и увидел нависшую над собой жирную, с красными прожилками на щеках, физиономию. Глаза цвета немытого бутылочного стекла смотрели участливо.
– Ну и как там, паром еще работает? – спросил человек, заметив, что Тайгер пришел в себя.
Тайгер, прежде чем что-то произнести, медленно рассмотрел сидящего возле него на корточках тучного в оранжевом спортивном костюме человека.
– Какой паром?
– Ну как какой? – сразу оживился человек. – Говорят, Харон зашиваться стал со своей лодочной переправой, толпа собралась неимоверная, все на тот берег переправиться хотят, орут, требуют. Ну, Харон сгоряча посадил в лодку сразу двоих, таких же бегемотов, как мы с тобой, и погреб. А посреди Стикса взял да и перевернулся! После этого нашелся один знающий человек из преставившихся и наладил паромную переправу, – тип в оранжевом костюме неожиданно улыбнулся и подмигнул Тайгеру. – Первый раз?
– Первый! – ответил Тайгер, поднимаясь.
– А я четвертый!
– Ого! – удивился Тайгер. – Не надоело?
– До чертиков! Когда в очередной раз попадаешь в чужую тушу, ощущение такое, что тебя запаяли в бочку с дерьмом, да ты и сам это знаешь. И тогда говоришь себе: «Это последний раз!» Но стоит снова оказаться в своем теле и увидеть новый чек с солидной суммой, как сразу в голову закрадываются подлые мысли: «А не повторить ли еще?» Кстати, меня зовут Том! – Человек протянул руку Тайгеру.
– Джон! – Тайгер пожал протянутую руку.
– В университете я был второй ракеткой, – сказал Том, когда они с Тайгером лежали возле теннисного корта, оба взмыленные и выбившиеся из сил.
– А! – вяло произнес Тайгер. – Теперь это не имеет никакого значения. А что ты делал после университета?
– Преподавал литературу!
– И, как видно, не преуспел на этом поприще?
– Да как сказать, – Том неожиданно стал серьезным. – Чтобы учить людей, надо быть самому уверенным в том, что пытаешься вбить им в головы, а я вдруг засомневался.
– В чем, в литературе?
– В ее необходимости.
– Ого! – Тайгер приподнял голову и посмотрел на Тома.
– Однажды я подумал, что основным источником для добрых двух третей мировой литературы служили вопросы морали, – продолжал Том. – Но ведь для того, чтобы уяснить, что нравственно, а что безнравственно, достаточно прочесть лишь одну книгу – Библию, или основы гражданского права, или, на худой конец, свод криминальных законов. Тогда к чему длившееся не один век бумагомарание, которое так и не сделало человека нравственным существом?
Тайгер попытался сообразить, серьезно ли говорит его собеседник или же «несет», но тот, не давая ему опомниться, уже менял тему:
– Потом я решил заняться философией. Это три потраченных впустую года, поскольку в ней я тоже разочаровался. После одного случая. Я жил тогда на одном острове, а на работу ездил на другой. Паром идет полтора часа. Утро раннее, садишься в кресло и засыпаешь. Паром причалил, ты проснулся и вышел. И так почти полгода по этой схеме. И как-то раз, как всегда, дремлю в кресле, вдруг чувствую, кто-то меня за локоть трогает. Открываю глаза – перед моим носом чашка с кофе парок пускает, а держит чашку нежная женская ручка. Поднимаю голову – вижу девушку в униформе обслуги. Смотрит спокойно и ласково – так на детей смотрят. Глаза синие, и будто свет от них идет. Ну и пошло – перед каждой высадкой кофе пью. Недели три так продолжалось. И вот как-то раз я уже чувствую – время подходит, глаз не открываю, но кофе жду. Так и прождал, пока по трансляции не объявили, что паром уже причалил и пора нам вытряхиваться. Ни кофе, ни девушки! Ни сегодня, ни завтра – никогда! А я в то время философию изучал, курс слушал. Но ни Платон, ни Гегель, ни Кант не смогли мне помочь найти ответ на вопрос: «Почему сегодня были кофе и девушка, а завтра уже нет?» Я в то время у себя бюст Канта держал. Голова у него большая, плечики узкие, совсем тщедушный мужик был. И вот, когда я вернулся в тот день домой, мы долго с ним беседовали. Я, он и бутылка виски. В тот вечер ему многое от меня услышать довелось: и что толку было больше, если бы он, Кант, к примеру, паровые котлы ремонтировал, а не словоблудием занимался, и что вся его философия к живой реальной жизни никакого отношения не имеет, и что если есть у тебя свой взгляд на вещи, то держи его при себе, не навязывай другим. Дескать, пахарь тоже имеет свой взгляд на жизнь, и, кстати, более здоровый и естественный, но при этом предпочитает идти за плугом, а не болтать, – Том скрестил руки на груди, как это делают покойнику, и уставился мутно-зелеными глазками в небо. – Да все бы ничего. Может, и Канту я не стал бы грубить. Но выяснилось, что на пароме я не кофе каждый раз ждал, а девушку.
– И чем это кончилось? – спросил Тайгер.
– А вот этим и кончилось! – Том похлопал себя по животу.
– Послушай-ка, Том, ты уже четвертый раз в чужой шкуре. За все это время неужели у тебя не появилось никаких соображений по поводу того, как Вольфу удается проделывать с тобой такие вещи?
Том сорвал травинку, пожевал ее конец, сплюнул, а затем произнес:
– Нет!
– И все всегда было одинаково при перемещении?
– Да! – Том, выбросил травинку и поднялся. – Это бессмысленный разговор, Джон. Поверь, мы все равно ни черта не поймем. Поначалу я подумал, что взяли мои мозги да переложили в чужой череп, но это была детская мысль. Должны же быть какие-то следы вскрытия. Не шприцем же он из моей головы их вытягивал? Да я еще никогда не слышал, чтобы человек на другой день после операции на голову носился как ошпаренный. Ясно только, что Вольф гребет деньги лопатой и загребал бы еще больше, если бы у него имелось достаточно ассистентов.
– Совсем нет желающих?
– Да как сказать, не то чтобы совсем нет, но после медобследования, тестов и прочего остаются единицы. Тут один парень после перемещения сошел с ума. Так теперь Вольф не хочет больше рисковать. А второй раз контракт редко кто подписывает.
На другой день Том, наблюдая, как Тайгер медленным брассом передвигается по поверхности бассейна, произнес:
– Пожалуй, тебе следует попросить надбавку у Вольфа. Ты научил этого болвана плавать. Хотя он, совершенно не подозревая об этом, сидит где-то здесь неподалеку и наверняка потягивает виски с содовой. Это по такой-то жаре!
– Послушай, Том, месяц кончается, скоро мы окажемся в своих телах. Неплохо бы до этого нам взглянуть на самих себя. Чтобы после перемещения узнать друг друга, – сказал Тайгер, выбравшись из бассейна. – Как ты хоть выглядишь?
– Длинный, поджарый тип с темной кожей, – ответил Том и указал рукой в сторону самых дальних коттеджей. – Тогда нам нужно вон туда.
Перебравшись через живую изгородь, они оказались на территории, где Вольф размещал своих клиентов.
На веранде одного из коттеджей сидели в шезлонгах двое мужчин. Их разделял передвижной столик с бутылками.
