* * *
Сначала вернулся слух и дикая боль в затылке. Но, сразу осознав, что, скорее всего, находится в плену, рейдер сдержал стон и сквозь смеженные веки решил присмотреться к обстановке, а заодно послушать, о чем толкуют враги. Комната была большой и темной, пол, на котором он лежал, сырой, скорее всего бетонный. За освещенным двумя лампами столом в центре комнаты, напротив друг друга сидели двое. Один был рейдером из Васькиной команды и незнакомый старик. В комнате присутствовал еще один незнакомец… Григорий (так звали рейдера) с белеющей на шее повязкой хрипло отвечал на вопросы своих мучителей, один из которых, стоя за спиной пленника, периодически лупил его, стараясь попасть по почкам или всадить кулак в печень истязаемого. Второй спокойно, не повышая голоса, вел допрос. Этот второй показался Быку наиболее опасным, потому, что вопросы задавал умные и по существу. Вообще все в этой невзрачной фигуре старика вызывало какое-то отвращение у рейдера. Тонкие конечности при объемном теле, старческие пятна на лице и особо вкрадчивый голос вызывал дрожь у тертого жизнью мужика. Наверное, это было предчувствие. Предчувствие будущих мук, которые его ожидают. А за столом допрашиваемый пока валял ваньку. На вопрос, где они достали оружие, отвечал, что из старых запасов наскребли, копили, чтобы сбыть за хороший товар. На вопрос, почему оружие в таком хорошем состоянии, пожимал плечами и говорил, что командир у них бережливый и умеет обращаться с хорошим товаром. Старик устало сказал, что не стоит валять дурака, а следует попервоначалу рассказать о количестве оружия и боеприпасов, имеющихся на складе, а затем отметить на карте месторасположение хранилища. Григорий недоуменно пожимал плечами: строил глупое лицо и вертелся на табурете. Если бы у него руки не связаны были, то его жестикуляция была бы более энергичной. Наконец, старик сказал помощнику:
– Ладно, поставь этого сучьего потроха в шкаф, простоит ночь в полусогнутом состоянии – дозреет до серьезного разговора. А что со вторым?
Помощник, взяв стоящее в углу камеры ведро с водой, молча вылил его на лицо Васьки, но тот даже не дрогнул ресницами:
– Не очухался пока.
– Хорошо, завтра к нему доктора пришли, – сказал старик и вышел из камеры.
Подхватив со стула слабо держащегося на ногах Григория, помощник обещающе пророкотал:
– Ничего, не таких обламывали, шкафчик у нас хороший, постоишь буквой «зю» часов пять, память сразу вернется. Сесть ты там не сможешь и высота в шкафчике в пол твоего роста, а внизу и по стенкам гвоздики набиты для особоодаренных.
Только когда дверь камеры закрылась, Васька позволил себе пошевелиться. Веревок на нем не было, наверное, посчитали его ранение довольно серьезным. Голова командира рейдеров была перемотана толстым слоем бинтов. Видимо, крови он потерял немало, голова болела, но терпимо. Так что поработать мозгами Васька мог, не все вытекли. А подумать было о чем. Во-первых, совершенно очевидно, что он находился в Полисе и хозяином здесь был Паук. Операцию провели по его команде. Во-вторых, выбраться без оружия с помощью голых рук не представлялось возможным. Даже если задавить старикашку, жить тогда Ваське не более чем на один чих останется. А жить он еще хотел. Поэтому решил притворяться невменяемым и ждать случая, когда представится возможность удрать из берлоги Паука.
Наутро вызванный Пауком доктор осторожно размотал бинт на голове рейдера и внимательно осмотрел рану:
– Ну что же, пуля прошла по касательной, возможно, в мозгу образовалась гематома, – наконец, вынес он вердикт.
Стоящий рядом помощник Паука спросил:
– Его можно допрашивать?
– Наверное, можно, – с сомнением в голосе, произнес лепила
[10]
и спросил, непосредственно обращаясь к Ваське:
– Как тебя зовут?
Рейдер помотал головой и, уставившись в серые, в упор смотрящие на него глаза доктора, как бы с трудом произнес:
– Не помню.
– Доктор, а может, ему еще по голове добавить? Клин клином вышибают, – с надеждой в голосе произнес верзила-помощник.
– Не думаю, что это поможет, голова – это его слабое место, – не отрывая взгляда от Васьки, произнес эскулап.
– Ну, мы люди опытные, найдем у него места и покрепче, – самодовольно заявил верзила.
Доктор помолчал, как бы обдумывая предложение:
– Ну что же, попробуйте, только в моем присутствии, меня дядя Вова (Паук) предупредил, что этот экземпляр ему нужен живым, при любых обстоятельствах.
С этой минуты Васька пошел по кругам ада…
Вечером их с Гришкой бросили в одну камеру.
– Не могу больше, – прохрипел Григорий, стоя на коленях, пуская розовую струю в парашу, – все почки отбили, и вон, погляди, – мотал он перевязанной рукой без двух пальцев, – сказали, что, если буду играть в несознанку, нижний палец откромсают и сожрать заставят.
Ваське и самому было худо, три раза доктор останавливал пытку, приводя рейдера в сознание, и, в конце концов, сказал, что он-де, не отвечает за последствия. Двое палачей, работавших над Васькиным телом, сразу прекратили допрос.
А Григорий подполз поближе и зашептал на ухо своему командиру:
– Жить не хочу более, все нутро отбили, но за товарищей своих отомстить охота. Может, мне их завести в топи?
Старший, чуть заметно кивнул головой, одобряя решение своего рейдера. На следующий день Ваську не били, а Григорий навсегда исчез из его жизни.
С тех пор бывшего командира рейдеров оставили в покое. Заковали в ножные кандалы и перевели в общий загон для рабов. Днем выгоняли на работу в провале, в центре города, где рабы разбирали завалы, выбирая из кучи строительного хлама хорошо сохранившиеся вещи и ценные материалы. Работа в пыли, с постоянными обвалами и угрозой стать добычей мутантов, косила рабов как траву «литовкой».
[11]
Убежать было невозможно, охрана внимательно наблюдала за работами. Ваське долгое время везло, пока однажды он, пробив ломом стенку подземного сооружения, не нарвался на гнездо гигантской крысы. Он еще успел, перехватив лом поперек двумя руками, всунуть железо в пасть здоровенной твари, при этом лишившись одного пальца, мгновенно срезанного, как бритвой, острейшими зубами монстра. Затем, сбитый с ног крысой, размером не уступающей волку, Васька вывалился из проема, где подоспевшие охранники добили тварь прикладами своих винтовок. Вечером у Васьки начался жар, и далее он ничего не помнил.
Очнулся Васька в чистой комнате с белым потолком, на мягкой кровати. Рядом сидел знакомый доктор и внимательно разглядывал своего пациента:
– Пришел в себя, – констатировал факт эскулап, – а теперь поговорим серьезно. Кто такой Кузьмич? У него карта Арсенала?
Рейдер дернулся, пытаясь добраться до горла лепилы. Но, увы, он был привязан к кровати, и вместо правой руки у него остался один обрубок.
