«Ловец удачи» поднял с земли торбу, которую обронил у фонтана, и задумчиво посмотрел на створки ворот. Очевидность для многих, как гибельное исключение для единиц. Скорее всего, магический барьер. И хорошо если полукровка от его мощи не издохнет на месте, а сможет на карачках отползти, обессиленный, назад. Ведь Ян заменил ему обезболивающие кристаллы под пластинами на спине, и чувствительность к магии на некоторое время возросла.
Выбрав башню не слишком неприступную, но и не слишком низкую, Феникс приблизился к ней, осторожно огибая по очерченной для себя безопасной дуге ворота. «Ловец удачи» вынул из торбы веревку с «кошкой», раскрутил и со свистом отправил это приспособление для верхолазанья в воздух, вдоль отвесной стены. Но тут произошло то же самое, что случилось, когда полукровка бесстрашно сиганул через пропасть. Снова обман. Снова расстояние оказалось гораздо больше, чем на первый взгляд, и несостоявшийся верхолаз-самоучка с руганью отскочил от упавшей назад «кошки», чуть не расколовшей ему по возвращении череп.
Оставался только один способ, не раз опробованный за то время, пока полукровка выполнял заказы по всему Материку.
— Проклятый маразматик! — прорычал Феникс, затягивая ремни стальных когтей на кистях и предплечьях, попутно защелкнув крепления с шипами на обитых железом мысках своих сапог, — Можно подумать, что я, как в феларских романах, приперся сюда за смазливой принцессой, а не по серьезному делу!
Карнаж принялся карабкаться наверх, благо камень кладки был достаточно грубым, попутно продолжая ворчать под нос свой монолог:
— Осталось только сразится с драконом и потребовать у папаши венценосной девственницы пол королевства в приданое. И, черт меня возьми, если старый развратник действительно не припрятал что-нибудь вроде избалованной августейшей особы у себя в закромах!
Башня действительно оказалась гораздо выше. Где-то на середине пути, если вообще можно было строить предположение о том, сколько еще осталось, Феникс понял, что слабеет. Обман зрения, или что это могло быть, действительно оказался почище всех препятствий вместе взятых. Лезть по отвесной неровной стене вверх и вверх, скрежеща стальными когтями о кладку, превратилось в настоящую муку, как не поднимешь взгляд — долгожданный балкон все еще далек. Однако вниз спускаться нечего было и думать. Слишком высоко, и Карнаж прекрасно знал, что силы оставят его раньше. Поэтому, стиснув зубы, он вперил взгляд в стену и решил продолжать лезть, пока не выдохнется. Фут за футом по нагретой солнцем каменной кладке, которую обдавало его горячее дыхание. Полукровка впал в какое-то полузабытье… Но руки и ноги продолжали работать. Ужасно хотелось пить, мышцы сводило от усталости и приходилось часто останавливаться, чтобы дать отдохнуть конечностям. Он уже и не думал посмотреть вверх, чтобы прикинуть, сколько еще оставалось до балкона.
Это восхождение начало казаться Карнажу бесконечным, и он даже не сразу понял, когда протянувшаяся в очередной раз вверх рука уперлась в нависающую каменную плиту.
— О-па, — еле слышно прошептал Феникс, облизывая пересохшие губы, — Неужели?! Чего ж так рано?
Тяжело перевалившись через край балкона, полукровка бухнулся на теплый камень и лежал так, свернувшись калачиком, несколько минут приходя в себя. Прополоскав рот водой из фляги, «ловец удачи» поднялся и, покачиваясь, стоял, рассматривая четыре огромные каменные статуи, в задумчивости сидевшие в ряд на парапете, расправив огромные крылья. Сильно развитые плечи и ноги, огромные когти на мощных лапах, рогатые, вытянутые, как у ящеров, морды и длинные хвосты — образчик, что надо для сочинителя баллад об этих летающих тварях. Барды возносили их в строках нехитрых рифм, как возносили все, что угодно, лишь бы это делало слушателей щедрыми, а образ поэта — неповторимым и ярким. А еще было очень желательно, чтобы сама живописуемая тварь держалась от персоны сочинителя подальше.
Романтику современных баллад Феникс понимал не всегда, отчего особенно долго любоваться на готовых, того и гляди, пробудиться монстров не собирался.
— Жили-были, не тужили, четверо горгулий, — устало пробормотал полукровка, отстегивая от пояса шикарный фивландский шестопер, который недавно «одолжил» у одного настолько же рассеянного, насколько и лысого гнома.
Удар за ударом оружие начало вгрызаться в головы монстров, раскалывая превосходную работу скульптора, вдохнувшего жизнь в грубый камень.
Закончив с монстрами, чьи обезглавленные статуи теперь тихо и смирно встречали полуденное солнце, как и полагалось всем статуям, полукровка повесил шестопер на пояс и, кряхтя, уселся в прохладной тени, подложив под поясницу торбу.
С моря подул ветерок, приветливо теребя волосы. По небу беспечно плыли облака. Карнаж старался не провалиться в сон, который подступал к усталому телу, а оно всеми своими частями было согласно и не видело более необходимости бодрствовать. Разум вскоре сдался, и «ловец удачи» провалился в непонятную, свинцовую дремоту переутомленного рассудка.
Феларская церковь. Вокруг орет и неистовствует толпа. Кто-то толкает его в бок. Он оборачивается. Высокий плотный человек в мантии и короне называет его «зятьком», подмигивает, улыбается и протягивает ему большую, искусно нарисованную карту.
Он, ничего не понимая, уставился на кусок пергамента, который незнакомец на его глазах старательно разрывает пополам, так, чтобы получилось как можно ровнее, после чекго предлагает выбрать, какую половину королевства ему хотелось бы. Не дожидаясь ответа, вдруг подхватывает под руку и тащит внутрь, где ждет невеста в ослепительном белоснежном платье и фате.
Они вместе подходят к алтарю. Священник толкает напыщенную речь…
«А теперь поцелуйте невесту», — наконец объявляет святой отец.
Он поворачивается, поднимает фату и видит перед собой синюю рожу беса с белесыми глазами, который тут же вырывается из свадебного платья и набрасывается на него.
Раздался резкий, неприятный скрежет металла о камень. Высокая дверь с диковинными узорами, ведущая на балкон, медленно открывалась, уходя наверх, в пространство между стенами. Феникс едва успел продрать глаза, когда из башни чинно вышла фигура, запахнутая в великолепный плащ с золотой оторочкой и сильванийскими узорами, проступающими из глубины ткани.
На лице пожилого человека с орлиным профилем было поистине каменное выражение. Холодные карие глаза смотрели прямо перед собой, густые брови хмурились, взирая на берег Покинутого Моря. Ветер робко поигрывал беспорядочными, вьющимися пепельными волосами, изрядно уступившими место лысине. На голове архимага был металлический обруч, невзрачный на вид по началу, но, если к нему приглядеться, то становилось заметно, как он играл туманными красками. Они появлялись и пропадали где-то в глубине, подобно неясным всполохам молний в ночных тучах.
От фигуры веяло какими-то, несомненными, силой и властью…
Хронос, не спеша, подошел к краю балкона и долго смотрел вниз. Потом краем глаза заметил то, что произошло с его слугами, и каменное выражение лица преобразилось. Черты изломились в гневную маску. В глазах полыхнул огонь, и они принялись обшаривать балкон в поисках виновника. В углу, опустившись на одно колено и почтительно склонив голову, ожидал своей участи «ловец удачи». Карнаж дрожал всем телом, готовившимся к безумному прыжку с балкона. Холодный ветер будто пронзал насквозь, словно сама смерть положила на плечо ледяную длань.
