Станислав Иосифович: Нет, я узнал недавно.
Месяц назад обнаружил в твоём ридикюле записку, в которой он напоминал тебе о
«прошлом безумии» и просил о встрече. Я был сражён! Я… столько вынес! Моя жена!
С этим гнусным сатиром! С этим ничтожеством! Какого труда мне стоило не подать
вида! Я хотел расквитаться с вами обоими, только не мог придумать, как именно.
Но теперь я всё, всё тебе прощу! Ты искупила свою вину!
Лидия Анатольевна: Мерзавец! Я боялась, я
давала ему деньги! Только бы уберечь тебя от удара! А ты в это время думал, как
мне отомстить?!
Станислав Иосифович: Как деньги? Какие деньги
ты ему давала?
Лидия Анатольевна: Негодяй! Ты и теперь хочешь
меня погубить! Не слушайте его! Эраст Петрович, клянусь, я не убивала Казимира!
Станислав Иосифович: Ты давала ему мои деньги?
Ах, впрочем, какое это теперь имеет значение! Милая, не отпирайся. Это произведёт
плохое впечатление на присяжных. Я найму лучшего адвоката! Спасовича или самого
Плевако! У нас теперь довольно для этого средств! Весь зал будет рыдать, тебе
вынесут самый мягкий приговор! Или вовсе оправдают.
Лидия Анатольевна: А ты со мной разведёшься на
законном основании как с неверной супругой? Оставишь меня без копейки, обдуришь
Ингу и будешь проживать наследство один? Ах! Я всё поняла! Господин Фандорин! Я
поняла! Этот человек чудовище! Казимир был в тысячу раз лучше тебя! По крайней
мере он был живой, а ты мумия, засушенная мумия! И притом мумия подлая! Это он,
он отравил Казимира, а не я! Месяц думал, как отомстить, и придумал! Брата
убить, а вину свалить на меня! Одним ударом двух зайцев!
Станислав Иосифович: Ну уж… Ну уж это я не
знаю, что такое! Эраст Петрович, вот уж воистину с больной головы на здоровую!
Занавес начинает закрываться и свет меркнуть
ещё на предыдущей реплике Лидии Анатольевны. Завершается сцена под истерический
хохот Борецкой, повторяющей: «Мерзавец! Мерзавец! Мерзавец!»
9. От «А» до «Д»
Маса и Глаша сидят на скамейке.
Глаша: Масаил Иванович, а у вас в Японии
девушки красивые?
Маса: Абсорютно. (Придвигается ближе.)
Глаша (отодвигаясь, но совсем чуть-чуть): А
больше чернявых или светленьких? Ну, блондинок или брюнеток?
Маса: Брюнетки борьсе. (Снова придвигается.
Наклоняется к Глашиным волосам, шумно втягивает носом воздух.) Бозественный
аромат.
Глаша (отодвигаясь, но совсем чуть-чуть): Как вы красиво говорите. Ещё
красивше, чем Аркаша…
Маса: Горова гореть. (Показывает на голову.)
Грудь бореть. (Кладёт руку на сердце.)
Глаша: Правда?
Маса (заглядывает ей в лицо): Граз горубой. (Целует.)
Губы горячий.
Глаша: Быстрый какой! (Слегка отталкивает его
рукой, но тут же гладит по стриженной ёжиком голове.) Это у вас такие куафюры
носят? Щекотная!
Маса: Бобрик.
Наклонив голову, щекочет Глаше нос. Она
хохочет. Воспользовавшись этим, Маса обнимает её.
Входит Фаддей. Глаша, ойкнув, вскакивает и
убегает.
Фаддей: Шалапутка.
Маса (нисколько не смутившись, встаёт и степенно
кланяется): Фаддэй-сан. Добрый вечер.
Фаддей: И вам того же. (Садится на скамейку.
Некоторое время оба молчат.) Охо-хо.
Маса (со вздохом): Нэ.
Фаддей: Вот и я говорю. Один брат помер, за
ним второй. Я их обоих годков на двадцать постарее буду, а всё живу, не
призывает Господь. У вас-то в Азии как? Если господин помер?
Маса (показывает, будто крест-накрест взрезает
себе живот): Сэппуку. Харакири.
Фаддей: Во-во. Без ножа зарезали. Вся
имущества ныне Инге Станиславовне отписана. Ладно. А я-то как? Мне-то куда?
Оставят тут жительствовать или попросят со двора?
Маса (качает головой): Беда.
Фаддей: То-то что беда.
Молчат, вздыхая.
Маса: Доктор Диксон давно?
Фаддей: Что давно?
Маса (показывая вокруг): Дома давно?
Фаддей: У нас, что ли? Месяца три. (Показывает
три пальца.) Барин как стал болеть, пожелал доктора, и чтоб непременно
англичанина, к нашим доверия не имел. Дал объявление в газету, ну этот сразу и
явился. Понимаете?
Маса (кивает): Да. Ангричанин, газета. (Немного
подумав.) Добрый доктор?
Фаддей: Кто его знает. Чужая душа потёмки.
Маса (недовольно тряхнув головой): Доктор —
дока? Доктор — дрянь?
Фаддей: А, хороший ли он доктор? Да чего ж
хорошего, если барин помер. С евоными английскими лекарствами совсем расхворался,
да и помер.
Маса достаёт свой свиток, смотрит в него.
Маса (резюмируя): Доктор дусегуб. (Встаёт,
кланяется.) До свидания, Фаддэй-сан. Говорить господин.
Поворачивается, входит в левую половину сцены,
свет за ним медленно гаснет. Фаддей таращится японцу вслед.
10. Окно
Открывается левая часть сцены. У стола
Фандорин и Диксон. Справа входит Маса, видит доктора, замирает в
нерешительности, потом достаёт свой свиток, тушечницу, кисть и быстро пишет
сверху вниз, постепенно разматывая свиток.
Диксон: …Я сделал autopsy. Исследовал желудок.
Следов яда нет. Разорван сердечный мускул, как я и предполагал. Нездоровая
диета, много брэнди. (Пожимает плечами.) В бутылке брэнди. Хороший. Никаких
примесь.
Фандорин: Значит, версия отравления не
подтверждается. Что ж, слава Богу.
Маса отрывает кусок от свитка, с поклоном
подаёт Фандорину. Тот проглядывает.
Фандорин: Со суру то, ано отоко-о
синрай-дэкинай на. Карэ-но хэя-э иттэ, рэй-но бин-о тотте кои. Дзибун дэ
бунсэки-о яру.
ДОКТОР: Никогда ещё не проводил analysis в
таких условиях. Тесно, мало свет. Бутылка упала, разбилась, но я всё-таки взял
проба брэнди. Прямо с пол.
Фандорин: И отлично сделали. Иканакутэ ии.
Бин-о ковасита-ттэ. Муко-дэ матинасаи.
Маса кланяется, выходит.
Диксон: Ну вот. Как видите, убийство is out.
Осталась только кража. Могу я спросить, кого вы подозреваете?
Фандорин (рассеянно): Простите? А, я об этом
ещё не думал.
Диксон: Как так? Но веер необходимо найти!
Фандорин: Где вы научились русскому?
