– Куба тоже?
Чарли разлил кофе по чашкам и сел, глядя на Анну.
– С Кубой странно получилось. Связь с ней вроде как оставалась, по крайней мере, радиосвязь, несмотря на то, что город почти посередине всего этого безобразия, но вот добраться до него было нельзя.
– Почему нельзя?
– Неизвестно. Уж сколько здесь вся эта наука пасется, а ясности нет. В общем, люди пробовали туда ездить, но никто не вернулся. Потом появились солдаты, и район оцепили.
– Но с городом все в порядке? Сейчас с Кубой можно связаться?
– В порядке только часть города. Это вы, наверное, знаете. А связаться с ним можно. Хотя в последнее время по радио связь очень плохая, а другой нет и вовсе. Только райдеры.
– Что за райдеры?
– Те, что носятся по Пустоши. До Хорька – это наша местная знаменитость – отсюда в Пустошь ездили восемь человек – это из тех, что я знаю. Никто не вернулся. Хорьку первому удалось добраться до Кубы и вернуться обратно.
– Каким образом?
– Он гнал, как сумасшедший, и, выехав из Санта-Розита в пять утра, в половине седьмого был уже в Кубе. Сказал, что город более-менее в норме. Оставшийся народ напуган, но все живы и здоровы. Хорек пробыл там пару дней, а потом рванул обратно, прихватив пассажиров. Он сбавил скорость до семидесяти миль в час, и вот тут произошло кое-что интересное.
– Что произошло?
– На такой скорости от Кубы до Санта-Розита примерно два часа пути. А у Хорька ушло три. Понимаете? Он где-то потерял целый час, хотя клялся и божился, что ни разу не останавливался. И это еще не самое захватывающее.
Чарли посмотрел на Анну, словно готовясь приоткрыть завесу страшной тайны. Она молча ждала.
– Там, в Кубе, готовы были платить, лишь бы выбраться в нормальное место. Вот Хорек и предпринял несколько ездок, каждый раз снижая скорость. Он как чувствовал, что дело в этом.
– Я, кажется, читала об этом эффекте, – сказала Анна.
– Да, наверняка. У него получилось, что при скорости шестьдесят миль в час дорога занимала уже шесть часов, а при пятидесяти – все двенадцать! Ниже он не опускал – испугался. А потом эксперименты пришлось забросить. У нас тут стали твориться жуткие вещи.
– Какие вещи?
– Это случилось с теми, кого Хорек привез из первой поездки.
На улице просигналил автомобиль. Чарли встал из-за стола и подошел к окну. На дорожку перед домом поворачивал старый желтый «лэндровер». Чарли помахал рукой и повернулся к Анне.
– Подождите немного. Я сейчас вернусь.
Он вышел.
Анна отодвинула тарелку и стала медленно разглаживать складки на брюках. Из рассказа Чарли она пока поняла немного, но, если отбросить всю эту дурацкую таинственность, которую он так старательно разводил, получалась довольно жуткая картина: исчезнувшие города, пропавшие люди, аномальный объект «Пустошь», в который она так отчаянно стремится попасть.
Но готова ли она к этому? Готова ли на самом деле?
Анна вспомнила, как они с сестрой, будучи еще совсем маленькими, ездили с родителями в зоопарк. Они носились между клетками и вольерами, разглядывая их диковинных обитателей, и смеялись как сумасшедшие. В тех местах, где народу было много, родители сажали их на плечи: отец – Анну, мама – Софию. Было весело. Они с Софией, хохоча, пытались дотянуться друг до друга, а потом родители устроили соревнование по бегу, и тогда Анне показалось, что она летит над землей, будто птица. Она до сих пор помнила это ощущение полета и переполняющей ее любви – к маме и папе, к Софии, ко всему миру! В тот момент она поверила, что счастье будет длиться вечно, потому что ничего не может случиться с людьми, которые так любят друг друга.
От воспоминаний на глаза навернулись слезы. Они потеряли своих родителей, и привычный мир в одно мгновение разлетелся на куски, как разбитое зеркало, за которым была лишь обшарпанная стена. Мир оказался жестоким, глухим и слепым, и ему было наплевать на тех, кто живет в нем. Анне тяжело далось это понимание, она перенесла всю свою любовь на сестру. Заботилась о ней, участвовала во всех ее проблемах и радостях. Она смогла заполнить этой привязанностью ту огромную пустоту, которая образовалась в ней после смерти родителей. И София отвечала ей тем же, пока…
«Пустошь – какое жуткое слово! Как змея, ползущая между камнями, – пустошшшь…»
Анна посмотрела в окно. Водитель «лэндровера» стоял рядом с машиной, небрежно опираясь на крышу. Во рту у него дымилась сигарета. Он что-то неспешно говорил. Анна не могла как следует рассмотреть его лицо из-за тени, которую отбрасывал козырек красной бейсболки. Чарли стоял спиной к ней и тоже курил. От этой картины так и веяло безмятежным спокойствием маленького городка, где народ обстоятелен и нетороплив и где ровным счетом ничего не происходит. Вот только это было не так. Потому что не звонили телефоны, потому что дорогу перекрывал шлагбаум, потому что что-то происходило.
Пока снаружи шла беседа, Анна успела допить кофе и сложить грязную посуду в раковину. С улицы донесся шум двигателя, и через несколько секунд вернулся Чарли. Он выглядел озабоченным.
– Плохие новости? – спросила Анна.
Он удивленно взглянул на нее.
– Нет. Не плохие. Краучеры сегодня едут в Кубу. Том говорит, что они везут цистерну с топливом. Значит, в ближайшие пару дней бензина у нас не будет.
– Что за Краучеры?
– Братья. Гомер и Гораций. Они гоняют фуру до Кубы. Грузы возят.
– Так может быть, мне поехать с ними?
– Нет. Это плохая идея.
– Почему?
– Краучеры на жаловании. Им и так хорошо, они рисковать не будут. По правде говоря, после той неприятности с пассажирами Хорька никто не захочет рисковать.
– Вы так и не сказали, что с ними случилось.
Чарли уселся за стол и жестом пригласил Анну последовать его примеру.
– Хорек привез троих, – сказал он. – Семью с маленькой девочкой. Что здесь творилось – сенсация! Герой! Их устроили в городе, и вся ученая братия, что тут обосновалась, набросилась на них, как вороны. Каждый день их таскали в научный городок – он рядом здесь – и исследовали. Я не знаю, что конкретно с ними делали, до нас доходили только крохи информации. По всему получалось, будто все хорошо. Все в норме. И все было в норме с неделю, а потом однажды утром отец семейства ворвался в нашу забегаловку и учинил драку.
– Драку?
– Да. Там было человек шесть. В основном рабочие с карьера, не слабые мужики. Они рассказывали: когда Стэнли вошел, он был явно не в себе. Глаза бегали, нес какую-то чушь. Им показалось, будто он мается от сильной боли. От такой, что ни стоять, ни сидеть, ни говорить. Топтался на месте и бормотал что-то неразборчивое.
– Господи!
– Ну, конечно, со временем история обросла подробностями, но, в целом, думаю, все было именно так. В итоге он бросился на Германа Лаферти и схватил его за горло.
