— Что? Ну… нет. Ну ты и сказала! То есть что ты имеешь в виду?
— Когда я впервые попала в Свободную Зону и Кот по имени Рурки стал мне заместо отца, он повел меня к Рю. Стоял солнечный день, и на нем была та самая белая набедренная повязка, в какой он ходит обычно. Только тогда он был обернут во что-то еще, тоже белое. Я помню, как смотрела на него, когда что-то в вышине, казалось, вдруг воодушевило его. Он повернулся и распростер руки. И внезапно я увидела у него нимб и большие белые крылья, вырастающие из спины. Конечно, это была всего лишь шаль или что там еще и солнце в волосах.
— Смешно думать, что кто-то вроде ангелов создает убийц. Ткач, который превратил меня в Волка, говорил, что не такие умелые воины, как берсерки, а только люди, переполненные ненавистью и яростью, способны победить куриан. Так, во всяком случае, я запомнил. В целом его речь была довольно путаной.
— От Рю я ничего подобного не слышала. Он всегда кажется таким, — она подыскала слово, — одиноким. Одиноким и печальным.
Вал пожал плечами:
— Хочешь немного передохнуть?
— Я думаю, это тебе нужен отдых. Ты несешь почти весь наш багаж, да еще это жуткое ружье и боеприпасы.
Когда-то в полку мы называли себя не Волками, а мулами. Они избрали нас для выхолощенной жизни на износ.
Он растянулся на траве, подложив под голову плащ вместо подушки.
— Я справлюсь.
— И все-таки ты тащишь слишком много, — сказала она и, неожиданно наклонившись, поцеловала его в лоб.
Он открыл один глаз.
— Хорошо, что ты не сделала это, когда была в тех шортах и лифчике. А то я бы очень убедительно исполнил свой долг новобрачного.
— Раскатал губу, Валентайн, — сказала она, метнув в него ореховую скорлупу (они по дороге прикупили Целый мешок орехов).
— Хотел бы я видеть, как ты покупала тот красный лифчик. Я бы хранил это воспоминание, как сокровище. Никто в Холле мне не поверил бы. Полагаю, ты сожгла улику.
— А я и не покупала его в Линкольне. Я просто нашла лифчик в разрушенном складе в Амарилло год назад. Он висел на пластмассовой вешалке, все еще в обертке из папиросной бумаги и целлофана. Он мне пришелся впору, и я решила сохранить его до того времени, когда уже будет не справиться с сиськами.
Он рассмеялся:
— Ты целый год таскала с собой повсюду красный лифчик?
— Пусть это будет моим маленьким секретом, о'кей? Тебе, мужику, не понять, как много значит хороший лифчик.
— Твои маленькие секреты были отлично видны под той джинсовой жилеткой.
— Кретин.
— Сучка.
— Не будь ослом — отдохни. Нам через час выходить.
Через день они набрели на широкую тропу, ведущую на восток. Колеса фургонов и лошадиные копыта оставили четкий след на поросшей травой дюне.
— Не нужно быть Красным Облаком, чтобы взять этот след, — сказал Валентайн, столкнув комок грязи в колею, чтобы увидеть, насколько она глубока.
— Красным чем?
— Красным Облаком. Он был вождем племени сиу. Так говорила моя мама, когда я, бывало, насвинячу в кухне.
Она наклонила набок голову и улыбнулась.
— У тебя есть ее фотография?
— Только в памяти.
— Держу пари, у тебя ее волосы.
Валентайн лишь пожал плечами, и они пошли по следу. Донесшееся издалека в вышине жужжание заставило их укрыться. С юга приближался маленький самолет, который они видели в депо «Ломаного креста».
— Теперь нам не выиграть время, — сказала Дювалье, глядя на самолет-разведчик. — Этой штуке надо не больше часа, чтобы проделать путь, на который у нас ушло несколько дней.
Как только аэроплан скрылся на севере, Валентайн и Дювалье направились дальше в Дюны но следам, оставленным множеством людей и животных. Они прошли быстрым маршем около часа, затем сделали пятнадцатиминутный перерыв, потом снова пустились в дорогу. Спустя шесть часов даже Валентайн почувствовал, что в горле у него пересохло, а ноги стерлись. Дювалье, которая стонала всякий раз, когда они снимались с привала, эти самые тяжелые мили преодолевала молча.
Был уже вечер, когда они заметили впереди на тропе двух всадников, замыкавших арьергард каравана. Они двигались осторожно, избегая открытых мест, то и дело останавливая лошадей, оглядываясь и прислушиваясь.
— Это и есть кочевники, — заметила Дювалье, возвращая бинокль Валентайну.
Теперь они бежали, уже не таясь, пытаясь нагнать всадников.
Те очень скоро их заметили и повернули лошадей им навстречу. Оружие Валентайна висело на плече. Дювалье держала только свой посох.
Всадники с винтовками на бедре осадили лошадей и ждали развития событий.
— Ближе не подходи, солдат, — велел один из них из-под широкополой ковбойской шляпы. — Ты кто, дезертир?
— Послушайте, — вмешалась Дювалье, он — не солдат. На нем форма убитого военного — для маскировки. К какому клану вы относитесь?
— Семь Полос. Рад, что ты здесь не новичок, маленькая леди. А ты из какого клана?
— Последний раз, когда была здесь, кочевала с Крыльями Орла. Нам бы поговорить с вашим старшим погонщиком.
— Как приятно встретить брата-кочевника, особенно такого симпатичного. А твой парень умеет говорить или ему язык отрезали?
— Еще как умею, приятель. Просто хотел посмотреть, откуда ветер дует.
— Да здесь всегда с запада на восток, — сказал второй всадник. Его рот скрывали длинные усы.
Человек в шляпе ухмыльнулся.
— Боюсь, до фургонов вам еще шагать добрых пару миль, — сказал он. — Но мы вас до них проводим.
Они направили лошадей по тропе.
— Семь Полос, — тихо пробормотала Дювалье. — Не самый большой клан, но, как сталь, закаленный. Они держатся ближе к границе. Ходит слух, что они торгуют с «Джеками», но пусть бросит камень, кто сам без греха. Многие кочевники так или иначе это делают.
— А как насчет твоих Крыльев Орла? — спросил Валентайн.
— Нет, у них с курианами нешуточная вражда. Слишком много воспоминаний о военном прошлом предков. И слишком много потерь во время перегона скота в Денвер. Но в общем все неплохо: Семь Полос не станут обижать Орлов. Это было бы трудновато, ведь Орлы — самый крупный кочевой клан. Здесь время от времени возникают споры из-за зимних пастбищ, и Семь Полос не захотят наживать врагов.
Они нагнали стадо, в основном состоящее из коров и в качестве усиления — парочки длиннорогих быков. Где-то впереди маячила вереница из двух десятков фургонов. Ковбой с желтой, повязанной вокруг шляпы банданой перемолвился с разведчиками и подъехал к Котам:
— Вы хотите видеть старшего погонщика, так? Что это за важные сведения, чтобы мистер Лоусон тратил на вас время?
