Бантаги взяли слишком высокий прицел, и с деревьев дождем сыпались листья и сучья. Слева раздался мощный залп. Пэт наклонил голову, прислушиваясь. Это, несомненно, стреляли скорострельные винтовки Шарпа. Очевидно, бантаги опять пошли в атаку — их гортанные крики были слышны даже на фоне орудийного грома. Вскоре стрельба охватила весь фронт, вплотную приблизившись к ним. 9-й корпус был задействован целиком. Офицеры его штаба тревожно переглядывались. Выплюнув огрызок сигары, О'Дональд не торопясь вытащил из нагрудного кармана следующую и зажег ее, стараясь всем видом показать, что происходящее его нисколько не трогает.
— Расслабьтесь, джентльмены, — произнес он, раскуривая сигару. — День только начинается.
— Право руля!
Сквозь прорезь в бронированной обшивке рубки Буллфинч тщетно пытался разглядеть хоть что-то в сплошной пелене дыма, затянувшей все вокруг. «Питерсберг» развернулся, и адмирал увидел броненосец «Железный», из боковых портов которого вырывались языки пламени. Однако корабль все еще оказывал сопротивление и разворачивался, чтобы дать залп по противнику с правого борта.
В этот момент громовой удар сотряс его собственное судно, послышались пронзительные крики. Буллфинч высунул голову в люк, открывавшийся на главную орудийную палубу. Еще один вражеский снаряд пробил их корпус. Повсюду в агонии корчились люди, растерзанные градом металлических и деревянных осколков. Это была уже третья пробоина в борту.
Закрыв люк, Буллфинч попытался выкинуть из головы увиденную только что жуткую картину, надо сосредоточиться на командовании остатками своего флота.
— Какого черта, я ничего не вижу! — Потянувшись к люку, ведущему на открытый ходовой мостик, он распахнул его.
— Сэр!
Не обращая внимания на протесты помощников, он выбрался наружу, с наслаждением ощущая на лице дуновение прохладного бриза, столь восхитительного после пятичасового потения в закупоренном бронированном помещении. Рядом с ним просвистела пуля; и, посмотрев на броненосец, который они собирались атаковать, Буллфинч увидел несколько бантагских снайперов, выстроившихся на крыше орудийной башни. В ответ с «Питерсберга» открыли яростную стрельбу морские пехотинцы. Бантаги попрятались. Пройдя по мостику на правый борт, Буллфинч ужаснулся состоянию любимого судна — весь борт был изрешечен снарядами. Он огляделся, чтобы проверить, что делается с остальными судами. «Рим» и «Фредериксберг» все еще сражались.
Вражеская пуля проделала дыру в поле его мундира. Выругавшись, он пригнулся и посмотрел налево. «Железный» зарылся носом в воду и сильно накренился. Два бантагских броненосца, находившиеся рядом с ним, дали залп по его кормовой части. Судно содрогнулось. На миг оно застыло, словно в нерешительности, а затем стало заваливаться на левый борт. Винт продолжал вращаться в воздухе; люди поспешно выбирались из орудийных портов. Спустя мгновение прогремел оглушительный взрыв, и судно исчезло в морской пучине. Буллфинч, убитый горем, отвернулся, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули и даже отчасти желая, чтобы одна из них сразила его.
Палуба под его ногами дрогнула и подалась назад — это произвел выстрел массивный стофунтовый «пэррот», установленный на носу. Удар пришелся по самому центру вражеского судна, и Буллфинч с мрачным удовлетворением отметил, что снаряд, пробив обшивку, разорвался внутри. Он опять огляделся. У него оставалось три броненосца. Из бантагских судов было потоплено три, но восемь еще участвовали в бою. Те два, которые прикончили «Железный», теперь подбирались к «Питерсбергу», напоминая уродливых черных жуков, крадущихся по водной глади. Единственное, в чем республиканские суда превосходили противника, были мощные двигатели. Они позволяли развить более высокую скорость, и этот факт надо было использовать.
Краем глаза он заметил, как раскрылись орудийные порты находившегося прямо против них бантагского броненосца, и четыре бортовых орудия выстрелили разом. Четыре снаряда одновременно ударили в борт «Питерсберга», дождем посыпались искры и обломки. По возобновившимся на орудийной палубе крикам было ясно, что по крайней мере один из снарядов попал в цель.
— Сэр! — Артиллерист противовоздушной команды высунулся из люка бронированной рубки. — Они вывели из строя наш носовой «пэррот»!
— Да провались всё к чертовой матери!
Он спустился к начальнику связи, сам до конца не веря, что сделает то, на что решился. Осипшим голосом он приказал:
— Дайте сигнал судам прекратить огонь и отходить на север.
Вся команда вытаращила глаза, не веря своим ушам.
— Вы что, оглохли?! У нас нет другого выхода. Наш флот разгромлен. Надо спасать то, что осталось.
Ганс Шудер на нетвердых ногах спустился по сходням, радуясь тому, что покидает треклятый курьерский катер, на котором он прибыл из Порт-Линкольна. Матросы уже разгружали ящики со снарядами для двадцатифунтовых пушек.
«Более идиотской схемы обеспечения армии нарочно не придумаешь», — проворчал Ганс. Сначала приходилось доставлять груз поездом в Порт-Линкольн, там перегружать его на один из пароходиков, курсировавших между этой базой и Брансуиком, в Брансуике опять перегружать в железнодорожные составы и развозить по всему южному фронту, растянувшемуся на сто тридцать миль. Поговаривали о том, что надо бы построить грузовой порт на восточном берегу Внутреннего моря, но для этого требовалось провести землечерпательные работы и проложить железнодорожную ветку к линии, петлявшей среди Зеленых холмов и тянувшейся с северо-востока до узловой станции Джанкшн-Сити, а оттуда еще несколько сотен миль в юго-западном направлении. Железная дорога, обещанная Конгрессом уже больше года назад, так и не была достроена, она заканчивалась в сорока милях от линии обороны, как раз где-то неподалеку.
В порту дым стоял коромыслом — обычное явление для конечного пункта доставки грузов. На спускавшихся к пристани узких улочках возницы, переругиваясь с грузчиками, подстегивали лошадей, с трудом тащивших утопающие в грязи повозки. Пристань была завалена грудами ящиков; охранявшие их солдаты устало опирались на ружья, мечтая лишь об окончании смены; офицеры носились туда-сюда с озабоченным видом, чувствуя себя по меньшей мере начальниками всего тылового обеспечения. Молодые адъютанты, прибывшие с Гансом, взирали на эту суету с негодованием, предвкушая, как он сейчас разъярится и покажет всем где раки зимуют, но его в данный момент заботило только одно — поскорее добраться до своего штаба в двадцати пяти милях от побережья.
Он уже просмотрел донесения, которые ему умудрились передать прежде, чем судно успело толком пришвартоваться. Пэт с самого утра удерживал позиции на второй линии обороны. Последнее сообщение от Буллфинча поступило три дня назад, в нем не было ничего нового. Некоторое беспокойство вызывал марш-бросок, совершенный несколькими уменами бантагов по западному берегу Великого моря. На рассвете разведчики доложили, что эти умены находятся уже в пятидесяти милях отсюда. А это означало, что ровно через сутки военные действия, по-видимому, начнутся и на его фронте.
