В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел доктор Вайс.
— Значит, ты с ним говорил? — спросил он у Пэта, бросив взгляд на утиравшую слезы Кэтлин.
Ирландец утвердительно кивнул.
— Пусть пройдет какое-то время, — произнес Эмил. — Он еще может прийти в норму.
— Ты действительно в это веришь?
Поймав на себе пристальный взгляд Кэтлин, Эмил промолчал.
— Я лечу тела, а не души, — наконец ответил он, пожав плечами. — Медики знают, что процесс выздоровления зависит от умонастроения больного. Нам также известно, что рана, нанесенная телу, может оставить свой след и в душе человека.
Я помню случаи, когда солдаты бывали ранены куда серьезнее Эндрю, а через месяц вновь рвались в бой; я видел ветеранов, имевших за спиной немало сражений, которых было не оторвать от больничной койки после обычной царапины: они плакали, как дети, или угрожали покончить с собой, если их опять отправят на фронт. Странно, но они и впрямь готовы были убить себя, хотя на войне у них, по крайней мере, оставались шансы выжить.
— Значит, ты ничего не можешь сказать?
— Именно так, Пэт. Эндрю был человеком старой закалки. Настоящий янки из Мэна. Мужчина того же склада, что и Эймс, Чемберлен или старый Говард — хотя не всем он был по душе, но в храбрости ему не откажешь. Может, что-нибудь произойдет, и в Эндрю вновь разгорится угасшее пламя. Однако… — Эмил поник головой и помолчал. — Кэтлин, через несколько минут ты мне понадобишься, а сейчас нужно сменить повязку. Займись этим, хорошо?
Выдавив из себя улыбку, Кэтлин поцеловала Пэта в щеку и вышла из комнаты.
— Она тоже на грани срыва, — вздохнул Эмил.
— Как и все мы.
— Что ты видел в городе сегодня утром?
— Кровавый кошмар. В жизни не испытывал ничего подобного. Эмил, это совсем другой тип войны, не тот, к которому мы привыкли. Эти новые гранаты, огонь в канализационных шахтах, рукопашная среди развалин. Что-то меняется.
— Нас меняют машины, Пэт. Так было и раньше, но сейчас этот процесс идет все быстрей и быстрей.
— Клянусь богом, хотел бы я, чтобы все стало как прежде. Мир тогда был чище, чем сейчас.
— Да неужто? — саркастически усмехнулся Эмил. — Раны были точно такими же, разве что ожогов было меньше. Ад был тогда, ад и сейчас.
Пэт обессиленно рухнул на стул, открыл пакет депешами и начал их просматривать.
Вдруг он замер и поднес листки к лампе, не веря своим глазам.
— Что случилось? — полюбопытствовал Эмил.
— Черт его дери, и о чем он только думает, этот пацан?
— Ты о ком, о Готорне?
Бормоча себе под нос ругательства в адрес «этого пацана», Пэт протянул депешу Эмилу, который поправил на носу очки и медленно прочитал сообщение Винсента.
— Он съехал с катушек, — в холодной ярости произнес О'Дональд. — Мы даже не обсуждали этот план. Кроме того, это вооружение надо было держать в резерве или направить сюда, в Рим.
— Да, тебе тут приходится нелегко, — согласился Эмил. — Мы расходуем наши запасы быстрее, чем они успевают пополняться. Гражданским лицам паек урезан уже наполовину. Если не произойдет чуда и весна не наступит на месяц раньше срока, наши склады опустеют быстрее, чем у Гаарка нарушится система снабжения.
— Он никогда не разговаривал об этом ни со мной, ни с Эндрю, ни с кем-нибудь еще. Кроме того, Ганс, несомненно, пошлет его ко всем чертям. Этот парень спятил, и у него нет полномочий, чтобы решать такие вопросы.
Эмил хмыкнул.
— Если я все правильно понимаю, ты командуешь Первой армией, Ганс — Второй, Эндрю осуществляет общее руководство, а Винсент является начальником штаба.
— Эндрю только что подал в отставку, — отрезал Пэт. — Он сказал, что назначает главнокомандующим меня.
— И ты с этим согласился?
Пэт устало покачал головой:
— Нет, я считаю, что он должен еще раз все это обдумать. Не вздумай кому-нибудь об этом рассказывать, Эмил.
— Тогда перед нами встает дилемма, — улыбнулся доктор. — Если главнокомандующий отсутствует или временно недееспособен, армией руководит начальник штаба, выполняя данные ему приказы. В этом случае Винсент действует в рамках своих полномочий. Если же ты теперь возьмешь верховное командование на себя, то сможешь отменить эту операцию, однако должен заметить, что тогда тебе придется вступить в открытый конфликт с юным мистером Готорном.
— Я помню времена, когда этот чертов квакер был перепуганным рядовым, — проворчал Пэт.
— Сейчас ты имеешь дело с другим Винсентом.
— Но Эндрю собирался использовать это новое вооружение в качестве стратегического резерва, да и вообще вся эта затея является чистой воды самоубийством. Ганс никогда не пойдет на такое.
— Судя по этому сообщению, Винсент сейчас находится рядом с Гансом, и, пока мы тут сидим и курим, они претворяют этот план в жизнь. Так что же ты хочешь сделать? Пойти к Эндрю и рассказать ему об этом? Черт возьми, да он повернется на другой бок, ляжет лицом к стенке и скажет тебе, чтобы ты сам все решил.
— Чтоб им всем пусто было! — дал волю своему гневу Пэт. — Если когда-нибудь доберусь до Винсента, я с него шкуру живьем спущу. Разжалую его в рядовые. У них ведь нет ни единого шанса. Помнится, мы с Эндрю как-то обсуждали такую возможность, причем говорили именно об этом маршруте, но, по нашим прикидкам, броневики не смогли бы выдержать дороги, а пехоту в открытой степи бантаги разорвали бы в клочья.
— Взгляни на это по-другому, — усмехнулся Эмил. — К тому времени, как ты доберешься до Винсента, мы либо победим, и тогда не о чем будет спорить, либо все вместе попадем в бантагский котел или, того лучше, в ад.
— Если так, то я наймусь демоном и буду вечно преследовать этого свихнувшегося сукина сына, — мрачно буркнул Пэт.
Прильнув к узкой амбразуре одного из захваченных у людей земляных укреплений, Гаарк поднес к глазам трофейный бинокль и стал пристально разглядывать развалины Рима. Джурак был прав: это действительно напоминало войны Самозванца-Лженаследника, происходившие в их мире, особенно бои при Пакане и осаду Калинарака. Бой кипел вдоль всего восточного берега Тибра вплоть до старых стен, которые пока еще держались. В этом котле между древними укреплениями и тем местом, где он разместил свой командный пункт, сражались свыше десяти его уменов и от четырех до семи уменов противника.
Его солдаты не давали людям ни секунды передохнуть, но их силы тоже были на исходе. Всего несколько лет назад бантаги знали только один способ ведения войны: сшибиться с врагами в открытой степи, где боевые знамена развеваются на свежем ветру, в руке надежный меч, копье или лук и каждый твой подвиг увидят все твои товарищи. Теперь все было почти так, как в его родном мире: им приходилось отвоевывать у людей улицу за улицей, захватывать какой-нибудь квартал только для того, чтобы через два часа вновь его потерять из-за того, что спрятавшиеся среди обломков враги вдруг ударили им в спину, а потом самим заходить в тыл окопавшемуся противнику.
