— Здорово она тебя, — заметил я, когда мы уже открывали дверь в номер.
Номер оказался с пятью кроватями вдоль стен в одной-единственной комнате. Посредине стоял стол со стульями и искусственными цветами в вазе, у двери — шкаф, в котором висела вешалка. В небольшой выгородке обнаружился умывальник и унитаз. Одно окно из комнаты выходило в сад за гостиницей.
— Ничего, — сказал Валька, сбрасывая рюкзак на пол. — Даже уютно.
— Все самые зловещие преступления совершаются вот в таких тихих местах, — сообщил Олег. — Вампиры, оборотни, сектанты, людоеды…
— Где бы нам поесть существенно? — спросил «Дэм». — Интересно, тут буфет есть?
— Есть-поесть… — пропел Валька. — Какой буфет, опомнись, «Дэм»! Сухим пайком перебьёмся… Вали всё на стол, скауты!
В рюкзаках у нас и впрямь было достаточно всякой всячины, взятой в дорогу или положенной родителями, и скоро мы уже сидели вокруг стола и лопали.
— А знаете, — вдруг сказал Олег, посерьёзнев, — вот именно в эти дни в сорок втором Северо-Западный и Ленинградский фронты начали наступление, чтобы снять блокаду Ленинграда…
Олег «Строк» о Великой Отечественной знал если не всё, то намного больше школьных учителей истории и вообще взрослых. Мы перестали жевать.
— И что? — спросил Валька. — Наши победили?
— Не, — «Строк» мотнул головой. — Гитлеровцы очень упорно оборонялись… Ничего не получилось. А Вторую ударную армию заманили в болота и уничтожили. Тогда ещё Власов сдался.
Про Власова мы помнили хорошо. Великую Отечественную мы должны были проходить только в будущем году, но «Строк» ходил в исторический кружок и в марте накричал на Виктора Константиновича, учителя истории, который кружок вёл. Тот сказал, что генерал Власов просто боролся со сталинским режимом и искренне хотел пользы для России.
[5]
Говорят, что Олег покраснел, как помидор, вскочил и сказал, что Власов сволочь и предатель, да ещё и трус, что награды от Сталина он брать не стеснялся, а как припёрло — так сразу стал «борцом с режимом»… Виктор Константинович запретил ему появляться на заседаниях…
— А странно вообще-то, — Валька подпёр голову рукой. — Вот всё это было… И не так уж давно, а кажется — как в сказке. Интересно, вот в этом здании что тогда располагалось? Оно же старое…
— Какое-нибудь германское учреждение, — сказал «Строк». — Можно у той бабульки спросить, она наверняка знает.
Но спрашивать мы не пошли — ещё пожевали и расползлись на кровати. За окнами по небу ползли тучи — нехорошие, уже с явным дождём, сразу со всех сторон. Смотреть на них было скучно, да и вообще почти стемнело.
— Давайте карту посмотрим, — предложил «Остров». — Хоть предварительно определим, куда завтра идти.
Мы снова собрались у стола и развернули на нём большую карту района, в котором оказались — её нам выдал «АСК». Район покрывалом затягивали леса с раскиданными в них редкими деревушками, пересекали кое-где железные дороги и шоссейки.
— Надо бы выбрать какое-нибудь более-менее доступное место, — предложил Валька, — но чтоб с историей… Где, кстати, Лёня Голиков погиб?
— В селе Острая Лука, — ответил я, — это далеко.
— Жаль…
— Э, а в гостинице не мы одни живём, — вдруг совершенно не в тему сказал «Дэм». Мы подняли на него глаза, и он пояснил: — Во, слушайте. Кто-то музон крутит.
Мы прислушались. Да, правда… Где-то — то ли в коридоре, то ли в одном из соседних номеров — слышалась музыка. Гармошка, кажется (у кого это такие вкусы?!) и мужские голоса.
— Народное что-то, — определил «Остров», — нам-то что? Я предлагаю…
Прежде чем склониться над картой, я вдруг понял, что знаю эту музыку.
И слова знаю, но только по-русски.
У каланчи пожарной,
У больших ворот,
Столб стоит фонарный
Уже не первый год.
Ты приходи побыть вдвоём
Со мной под этим фонарём —
Лили Марлен,
Лили Марлен…
[6]
У кого-то и в самом деле странные вкусы.
Глава 3
Я проснулся от того, что под окном, в саду, без конца заводили и никак не могли завести мотоцикл — он глох. С полминуты я лежал, соображая, где нахожусь. Ребята сонно дышали на соседних кроватях. Что-то мягко шуршало по крыше. Мои часы показывали половину второго ночи. Глядя на их циферблат с мягко фосфоресцирующими цифрами, я почти уснул снова, но мотоцикл опять взревел и оборвался нехорошим хрипом. «Свечи,» — подумал я, вставая. Мне не перестало хотеться спать, но посмотреть на людей, которым в полвторого приспичило куда-то ехать, стоило.
Пол был холодный даже сквозь прикроватный коврик, да и вообще — когда я вылез из-под одеяла, в комнате оказалось очень холодно. Протиснувшись между кроватями, на которых спали «Остров» и «Шалга», я подошёл к окну.
Мне сразу стало ясно, откуда тот монотонный шорох. Снаружи шёл дождь. Добротный, несильный, но занудный. На небе — ни просвета. Над чёрным ходом гостиницы — ну, в саду — горела тусклая лампа под жестяным абажуром. В её свете я увидел двух человек в блестящих от воды широких плащах с пелеринами, цветом похожих на мокрую клеёнку. Они возились возле здоровенного «урала» с коляской. «Менты,» — сонно подумал я и, пробираясь обратно к своей кровати, задел свесившуюся руку Вальки. Он немедленно сел и спросил, не открывая глаз:
