– Нет, – честно признался Домашников, усмехнувшись. – Большинство сидит по собственным городкам и объединяться не спешит. Тут вы, господин президент, совершенно правы.
– Вот видите! – Аканде торжествующе поднял вверх белесоватый с внутренней стороны указательный палец. – Человеческая сущность везде одинакова.
– Но, к счастью, резни такой, как у вас, у нас не наблюдалось, – заметил Альтшуллер и добавил: – Слава всем богам, честное слово.
– Подождите, ещё будет! – безапелляционно пообещал нигериец. – Просто здесь люди более горячие, а значит, им требуются и более жёсткие методы управления.
– Да кто же ж это может знать? – негромко молвил Семён Ефимович с таким прононсом, словно он стоял у пивнушки на Дерибасовской.
Гончарову показалось, что доктор Аканде начал заводиться.
– Вот вы хоть и русские, а всё-таки европейцы! – провозгласил президент НРЮП, укоризненно качая головой. – Вы убеждены, что всё понимаете лучше, чем какие-то негры.
– Зря вы так, – укоризненно произнёс Гончаров.
– Ну да, – кивнул, усмехаясь, Альтшуллер, – кто же я, если не русский?
Аканде некоторое время смотрел на него, а потом усмехнулся:
– Я вижу, что вы еврей! Я умею распознавать евреев.
– Они и у вас тут есть? – невольно ахнул Пётр.
– Нет. – Президент выставил перед собой ладони цвета бледного кофе с молоком и помотал головой. – В Нигерии их нет. Во всяком случае, сейчас.
– Само собой, как в том анекдоте… – сказал себе под нос Альтшуллер, но Аканде его услышал.
– В каком ещё анекдоте?
– Могу рассказать, но обижаться не будете?
Президент на секунду задумался:
– Нет, не буду, – совершенно серьёзно ответил он. – Анекдот есть анекдот. Надеюсь, у вас там нет расистских намёков?
– Нет, – со значением сказал Альтшуллер, – намёков там нет. Так же, как и в ваших словах их нет. Ну, так как? Рассказать?
Аканде милостиво кивнул.
– Это даже не анекдот, говорят, что когда-то был вот такой случай, – начал, усмехаясь, Семён Ефимович. – Министр культуры в бывшем СССР спрашивает знаменитого Моисеева, который когда-то организовал знаменитый ансамбль песни и пляски народов мира. Ну, значит, министр говорит: «У вас есть в репертуаре украинские песни и пляски?» – «Конечно, есть», – отвечает Моисеев. «А турецкие песни и пляски?» – «Конечно, есть», – отвечает Моисеев. «А китайские?» – «И китайские есть, что вы, как же ж, чтобы не было китайских?!» – «Хорошо, – говорит министр, – ну а негритянские есть?» – «Негритянских, должен сказать, нету», – отвечает Моисеев. «Это почему же?!» – кричит министр. «Но, товарищ министр, – отвечает Моисеев, – какой же уважающий себя еврей согласится проколоть ноздри?!»
Домашников думал, что Аканде разозлится, но доктор расхохотался так громко, что даже Исмагилов оторвал взгляд от ухабистой лесной дороги и с иронией посмотрел на нигерийца.
Отсмеявшись, Аканде вдруг сказал немного грубовато:
– Слушай, ты меня позабавил, старик. Если тебе надоело странствовать по Зонам, я готов предоставить тебе место шута при моём парламенте. Будешь первым евреем, прижившимся в новой Нигерии.
Альтшуллер чуть улыбнулся:
– Спасибо, но я таки сильно сомневаюсь, что буду тут первым евреем. Да и вряд ли я приживусь.
– Ты что хочешь этим сказать? – нахмурился президент. – Что у нас плохо?
– Да что вы, как же ж можно, чтобы тут у вас было плохо?! У вас тут совершенно замечательно, честное слово. Вон какое море, и пальмы на берегу растут. Но я не могу бросить своего командира и друзей, вы же ж должны понять.
Букар Аканде многозначительно хмыкнул, потом покивал:
– Да-да, конечно, верность командиру – это хорошо. Вообще-то, у нас тут достаточно опасно, надо признаться: иногда происходят боевые действия. Антинародные силы стараются захватывать власть любой ценой.
Гончаров переглянулся с Домашниковым, и Пётр подмигнул.
– Не могли бы вы обрисовать примерную ситуацию? – как бы невзначай поинтересовался майор. – Что у вас происходило с самого начала? Как складывалась тактическая и стратегическая обстановка, так сказать? Чтобы мы представляли, с кем нам вместе с вами придётся бороться.
Президент помрачнел, но потом важно кивнул, словно что-то вспомнил. Он несколько дежурно улыбнулся и пустился в разглагольствования, пространно излагая собственное видение ситуации, сложившейся в Зоне, образованной Барьером на южном побережье Нигерии.
Как показалось россиянам, так называемый президент представлял собой нечто вроде мелкого царька, желавшего стать Наполеоном данной ограниченной местности, но в определённом уровне образованности отказать ему, конечно, было нельзя. Он служил в корпусе нигерийского министерства иностранных дел в Абудже, а в момент Катастрофы оказался с деловым визитом в Порт-Харкорте, главном городе штата Риверс.
В целом, как и следовало ожидать, когда исчезла связь с центральным правительством страны, по всей Зоне быстро разразились межклановые и межплеменные стычки. На этот участок попали столицы трёх штатов Нигерии, поэтому после катаклизма в условиях изоляции от остального мира выжившее руководство каждого из них стало претендовать на управление сразу всей территорией.
Аканде начал принимать активное участие в деятельности местных властей по наведению порядка и восстановлению разрушенного хозяйства, но не сошёлся амбициями с местными лидерами. Уцелевшие руководители штата Риверс видели в нём столичного человека и не позволяли занять то положение, к которому устремился сам доктор, считавший, что в силу многих причин он должен играть более заметную роль. Положение усугублялось ещё и тем, что сам Букар происходил из народности хаyса, а большинство крупных администраторов штата составляли люди народности йорyба.
Разногласия с местным руководством привели к тому, что на второй год после Катастрофы доктор Букар Аканде вынужден был покинуть Порт-Харкорт. Он подался в район городков Опобо и Экет, где у него нашлись кое-какие выжившие дальние родственники и друзья, и именно там организовал собственный отряд. Подобных формирований возникало хоть пруд пруди, но всем не хватало оружия, и многие очень быстро рассеялись, были захвачены в плен или просто уничтожены более сильными группировками.
Доктор Аканде, судя по всему, оказался не самым заурядным организатором, поскольку в конце концов ему удалось сделаться президентом так называемой Независимой Республики Южного Побережья или НРЮП. Эта республика, которая им же и была создана, судя по всему, являлась изначально сборищем людей, захвативших небольшой гарнизон в Экете.
Сейчас, после четырёх лет кровавой междоусобицы и разыгравшихся эпидемий, населения осталось мало – насколько можно было судить, куда меньше в процентном отношении, чем в районе Нового Екатеринбурга. Большинство техники было выведено из строя или просто выработало ресурс из-за плохого технического обслуживания и нехватки запчастей.
