Тем не менее боевые действия всё ещё продолжались, хотя и достаточно вяло, большей частью в виде отдельных коротких стычек. Клан полковника Мбадинуи из Порт-Харкорта под скромным и непритязательным названием «Фронт национального спасения» (Аканде произносил сокращение данной фразы на английский манер, как «энэсэф», а его приверженцев по-русски обозвал «энэсэфцами») владел несколькими нефтяными скважинами и имел много оружия, правда, только лёгкого стрелкового. Естественно, нефть привлекала ещё две группировки (кроме «революционеров» самого Аканде), враждовавших с полковником Мбадинуи: подразделения Чёрных Пантер из Уйо и некий «Дивизион свободы» из Умуахиа.
Само собой, следовало понимать так, что из всех местных предводителей только доктор Аканде стремился к истинному миру и благоденствию для многострадального народа Нигерии (или, точнее, того, что от неё здесь осталось), тогда как все остальные местные лидеры якобы погрязли в мракобесии и удовлетворении собственных алчных интересов и похотей.
Аканде так и сказал – не «прихотей», а «похотей». Возможно, дело было в его не слишком совершенном знании русского языка, но Домашников не стал поправлять президента: вполне вероятно, что и похоти тоже удовлетворялись, как же без этого?
Гончарову данная ситуация живо напомнила всё, что происходило после развала Советского Союза в некоторых районах Средней Азии и особенно на Кавказе. Пока сильная рука Москвы держала местных глав кланов и племён в достаточно жёсткой узде, там царило относительное спокойствие. Но как только кнут «большого брата» ослаб, а потом и исчез, так называемые местные «вожди» подняли головы. Под лозунгами свободы, независимости и счастья для народа они готовы были этот самый народ утопить в крови. И что характерно – в первую очередь, в его собственной. А если можно было грабить соседа – то грабили.
Косвенно напрашивался вывод, что президента Аканде никто из противоборствующих на данный момент сторон серьёзно не воспринимал, и он сильно рассчитывал сыграть роль «тёмной лошадки», дождавшись, когда три более сильных группировки измотают или уничтожат друг друга, нарушив некое «динамическое равновесие». Появление Гончарова на мощном бронетранспортёре с хорошим вооружением давало шанс неожиданного удара по укреплениям полковника Мбадинуи, за что президент и ухватился.
Услышав, что в составе экипажа есть два человека, хорошо разбирающихся в автомобилях и двигателях, Аканде обрадовался ещё больше, а майору стало понятно, что теперь их просто так отсюда никто не отпустит, и визит на «чёрный континент» может затянуться. Александр подумал о том, что почти утопическое предложение Домашникова вряд ли стоило принимать, но теперь отступать было уже поздно.
Слушая рассказы доктора Аканде, Гончаров осознал, что все стычки, которые до сего дня происходили в Зоне Нового Екатеринбурга, являлись детскими забавами по сравнению с потоками крови, пролившимися на этом куске нигерийской территории.
Одним из бредовых допущений Аканде, по крайней мере на словах, была гипотеза, что причина Катастрофы кроется в каких-то научных и военных экспериментах, проводившихся в развитых странах и, в первую очередь, в США. Майор с сомнением хмыкнул, а вот Пётр только согласно кивнул: он, следуя плану вытянуть из нигерийца как можно больше информации, всячески выказывал уважение и восхищение проводимой президентом политикой.
– Все беды Африки от белых! – важно провозгласил Аканде, развивая очередную мысль.
– М-м, – с сомнением протянул Гончаров, – ну тогда вы нас должны расстрелять на месте. Ведь мы самые что ни на есть белые, как ни крути.
– О! – Президент воздел руки к небу, проглядывающему сквозь ветви деревьев в проёме люка. – Я же имею в виду белых из Америки и Европы, а не из России. К России и СССР у меня особое отношение: русские всегда были друзьями африканцев.
– А что, господин президент, тут у вас в округе какие-нибудь англичане или американцы остались? – как бы между прочим поинтересовался Пётр.
– Здесь поблизости точно нет. Все либо сами не выжили в тропиках без своих лекарств, кондиционеров и унитазов, либо их поубивали и принесли в жертву…
Он споткнулся и поспешно пояснил:
– Знаете ли, например, люди полковника Мбадинуи практикуют жертвоприношение в качестве устрашающих мер. И при этом утверждают, что это их противники якобы возрождают древние африканские культы.
– А ваши подчинённые не страдают подобными пристрастиями? – прямо спросил майор.
– Вы зря так говорите, – укоризненно покачал головой Аканде. – Как вы могли подумать, чтобы я, выпускник Университета дружбы народов в Москве, допустил бы такое?! Я могу понимать разумные пределы необходимости.
В чём состоят такие «разумные пределы» и что это за «необходимость», он не объяснил, но внимательно посмотрел поочерёдно на майора и Домашникова:
– Надеюсь, вы так не думаете?
Пётр энергично помотал головой, а Гончаров развёл руками, словно и ответить-то на подобное не мог ничего.
– Я не против религии, – глубокомысленно продолжал доктор Аканде. – Любому народу религия нужна, но по большому счёту христианство, ислам, а особенно буддизм всегда были чужды африканцам. Кстати, в этих краях оставались сильны традиционные местные верования. Вот именно их я и стараюсь поддерживать, беря всё самое лучшее отовсюду.
– Ух ты! – восхитился Домашников, – у вас прямо какая-то «Роза мира» получилась!
– «Роза мира»? – подозрительно спросил президент. – Что это такое?
– Книга одного русского учёного, Даниила Андреева, где он пытался объединить все мировые религии, скажем так – для пользы людей.
Доктор Аканде несколько секунд размышлял.
– Воистину великое не имеет границ, и даже Барьеров, – молвил он наконец. – «Роза мира» – очень хорошее название. Но почему бы в рамках такого совмещения религий не использовать и жертвоприношения?
– Вы говорите о человеческих жертвоприношениях? – чуть повысил голос Альтшуллер.
– Разумеется, только в отношении врагов, – заверил президент. – И, само собой, я рассуждаю теоретически.
Ни инженер, ни Семён Ефимович, ни даже майор не решились обратить внимание уважаемого президента на явное нарушение логики в его заявлениях, и внутри БТРа на какое-то время воцарилось молчание.
На развилке они свернули направо на более ухабистую дорогу, и тряска сделалась ещё сильнее. К счастью, это однообразие вскоре прервалось, и колонна остановилась у грубого самодельного шлагбаума, перегораживающего проезд. По обеим сторонам от проезжей части были вырыты дзоты с пулемётными гнёздами.
Узнав машины начальства, солдаты в разномастной одежде повисли на одном конце бревна и так и висели на нём, пока не проехал последний джип.
Через пару километров встретилась новая линия укреплений – высоченный частокол тянулся влево и вправо, уходя в лесную чащу. Через равные промежутки над забором торчали сторожевые вышки. Дорога упиралась в прочные ворота, скорее всего, снятые с какого-то склада или цеха. На одном из столбов на слабом ветерке чуть извивалось зелёное полотнище с широкой вертикальной белой полосой по центру. Посреди белой полосы красовался замысловатый герб, который трудно было рассмотреть на расстоянии.
