И чтобы начать странствовать, систематически исследуя грань за гранью, оставалось не так уж много – добраться сейчас до дворца.
Никакой погони или крадущихся за ним врагов Богдан пока не заметил. Уже в сумерках он обошёл рощицу, имевшую в диаметре всего метров триста, и убедился, что со всех сторон всё чисто и спокойно – серьёзных хищников здесь не таилось. Впрочем, как он успел понять лишний раз, самым серьёзным хищником, во всяком случае, в этой части грани Азии, как и везде, являлся, безусловно, человек. К счастью, вокруг не было ни одной человеческой души, поэтому Богдан спокойно устроил себе на скорую руку шалаш, где провёл ночь.
Утром он нашел ручей, наполнил водой бурдюки, поскольку, как предполагал по карте, с другой стороны точки перехода его ждала безводная пустыня, и двинулся в путь. Ему казалось, что он движется правильно, но каменный курган, где располагался переход, всё не показывался. Несколько раз Богдан въезжал на холмы и осматривал местность, чрезвычайно сожалея, что у него нет ни бинокля, ни подзорной трубы китайцев, на худой конец.
Только уже к вечеру он заметил в стороне, противоположной закату, тёмную массу каменистого холма, и понял, что нашёл то, что искал. Мнемоника, использованная на карте, была точна и понятна, а вот методика активации точек перехода в каждом случае существенно отличалась. Богдан долго думал, почему сделано так, и пришёл к выводу, что, очевидно, Творцы страховались от возможного обнаружения аборигенами своих «дверей» между разными плоскостями планеты. Разнообразные ухищрения делали практически невозможным случайное использование переходов местными жителями.
Правда, сам каменистый холм был штучкой заметной, жители грани наверняка видели его не один раз. Почему они не сделали здесь, на одиноком холме какое-то капище – непонятно. Люди прошлых веков ведь любили подобные места – или китайцы, которым принадлежит эта территория, уже переросли стадию разных языческих закидонов? Но, насколько Богдан помнил из истории и географии, и почитатели более продвинутых религий часто устраивали из природных аномалий какие-нибудь «святые места». Здесь же вокруг было пусто.
Подъехав ближе, Богдан стал догадываться, в чём дело: он почувствовал неизъяснимую тревогу, переходящую в животный страх – казалось, кто-то смотрит прямо в спину. Он резко обернулся – вокруг по-прежнему никого, но в ушах медленно нарастал какой-то басовитый гудящий звон. Звон не переходил порога громкого комариного писка, почему-то хотелось зажать уши и бежать без оглядки.
Несмотря на гнетущие ощущения, Богдан усмехнулся: неизвестные создатели холма и планеты явно установили тут некую штуку, отпугивающую любого с достаточным уровнем суеверия. В общем-то, ход довольно выигрышный, но ведь до поры до времени. Дойдут аборигены до определённого уровня развития – и прощай страхи перед несуществующими духами и демонами. Может, ещё и поэтому они тут карали тех изобретателей, которые переступали черту дозволенных инноваций? Так, наверное, можно долго протянуть, но неужели эти пресловутые хозяева миров рассчитывали сохранить такой «статус-кво» вечно?
Собственно, почему нет? Если тормозить прогресс «божественными» методами, то он будет долгим, если вообще будет. Правда, некоторый прогресс в местных сообществах Богдан всё же наблюдал – по крайней мере, уровень религиозного фанатизма у приверженцев разных вероисповеданий здесь явно ниже, чем на Земле при соответствующем уровне технологий в соответствующих эпохах. А то, что пока не изобрели самокаты и самолёты – так, может, людям от этого на самом деле нисколько не хуже? Кто знает, в автомобилях ли счастье?
Стиснув зубы, Богдан поехал вдоль холма. Надо сказать, что и для атеиста, к каковым он себя причислял, состояние было пренеприятнейшее, но выбора у него не оставалось: требовалось найти пирамидальный камень, грани которого имели разный оттенок. От красноватой грани следовало отойти ровно на пятнадцать метров, выложить на склоне круг из камней – любых камней, но обязательно соприкасающихся друг с другом – и вступить в него. Да, здесь годились совершенно простые камни: видимо, дополнительная масса именно кольцевой пространственной ориентации, будучи расположенной в месте, контролируемом каким-то аппаратами, скрытыми в толще холма, активировала переход. Казалось бы, идиотская схема – но попробуй догадайся, а случайно подобное чёрта с два сделаешь!
– Ну, вот и ты, – сказал вслух Богдан, заметив, наконец, «пирамидку», и спешился.
Он взял с собой всё, что мог унести и что могло потребоваться, распряг лошадку и, морщась от звона в ушах, от которого, казалось, вот ещё немного – и заболят зубы, отпустил животное. Посмотрев последний раз на лесостепь, медленно тонущую в сумерках, махнул рукой покидаемой грани:
– Может, ещё свидимся, Азия!
Богдан так и не избавился пока от привычки непроизвольно закрывать глаза, вступая на точку перехода, но лёгкое дуновение сообщило ему, что система сработала. Почему-то дуновение было, как ему показалось, более сильным, чем обычно, звон в ушах пропал, но слышалось злобное, угрожающее рычание.
Это рычание, явно имеющее отношение к его появлению, и не дало Богдану возможности как следует осмотреться, куда же он попал. Он лишь успел заметить, что оказался в засушливой саванне, а не в пустыне, как предполагал, и здесь был ещё день, а точка перехода располагалась на громадном валуне, возвышавшемся на утоптанной лужайке посреди не слишком густого колючего кустарника.
Рычание исходило от зверя, который сидел в нескольких метрах и злобно скалился на Богдана. Формами зверь очень напоминал пантеру, но был массивнее раза в два и, самое главное, имел зеброидную окраску: по его бокам, как у зебры, шли чередующиеся белые и чёрные полосы. Несмотря на оскаленную пасть, в которой красовались мощные клыки, Богдан любивший кошек, улыбнулся:
– Ну, успокойся, успокойся! Помешал, да? Я уйду – и спи себе снова.
Он понял, что потревожило зверя: очевидно, «зебронтера», как уже окрестил про себя Богдан этого первого встреченного им местного обитателя, грелась на вершине валуна, когда сработал перенос. При этом страхующее поле отбросило посторонний предмет, коим оказалось животное, из этой точки пространства, освобождая место вновь прибывающей массе.
Зебронтера заелозила боками и припала к земле, готовясь к прыжку. Богдану ничего не оставалось, как свалить её импульсом из лучемёта – рычание смолкло, и сейчас слышалось только как лёгкие порывы ветра вырывают из цепких лап кустарника сухой шелест. Человек с сожалением развёл руками: извини, зверушка, не хотел убивать, но не позволять же вцепиться себе в горло? Ты бы сама не позволила над собой такого насилия, верно?..
С постамента, на котором Богдан стоял, открывался довольно широкий обзор на равнину, где желтоватые тона существенно преобладали над зелёными. Волны низких холмов с полосами кустарника убегали в разные стороны, а прямо впереди по направлению взгляда громоздились горы, покрытые снежными шапками. Вид был красивый, если рассуждать абстрактно, но сейчас Богдан на секунду испугался, уж не оказался ли он у подножия Безвоздушных гор.
