— Спасибо, дружок!
Я взяла находку сильфа и медленно покрутила в пальцах, разглядывая. Лепестки ощущались как нежный шелк, мягкий и в то же время плотный. Аромат был едва уловим. Я потянула носом — легкий, сладкий и свежий, им хотелось дышать снова и снова. Из таких цветов не мед, а дорогие духи делать! Наклонившись ближе к чашечке цветка, я приоткрыла рот, вбирая изумительный запах.
Чашечка цветка неожиданно завибрировала под моими пальцами, изнутри в горло ударил какой-то жесткий шарик, кольнуло раскаленной иглой, и по гортани, отдаваясь в голову, разлилась жгучая боль. Стразу стало трудно дышать.
Руки почему-то перестали слушаться, поводья выскользнули, как намыленные, перед глазами заплясали черные круги вперемешку с разноцветными точками, а потом что-то большое ударило в спину.
Нет, это я упала с коня на дорогу. Послышались гул и звон. Все нарастающему звону в ушах вторили тревожные крики, вопль Фаля: «Звонка! Она ужалила Осу!» — и паническое, отчаянное ржание рыжего жеребца.
«Кажется, меня укусила в горло какая-то насекомая дрянь. Отек Квинке. Супрастин, даже порошок, тут не поможет, не могу глотать, почти не могу дышать, — в уплывающем сознании вяло шевельнулась неожиданно четкая мысль. — Неужели вот так вдруг — конец? Гиза, Фаля и Дэлькора жаль».
Жжение в горле и груди нарастало, ощущение нехватки кислорода тоже. Шум вокруг уже казался далеким-далеким, доносящимся словно сквозь толстый слой стекловаты, потому что кололся, как та самая мягкая с виду бяка, которую как-то угораздило потрогать в детстве, когда строили дачу.
Потом меня грубо тряхнули, крутанули голову набок и ударили под челюсть слева чем-то длинным и острым. Та, другая, жгучая боль, ставшая было далекой, снова всколыхнулась волной, что-то горячее прижалось к моим губам, и я услышала какой-то жалкий хрип. Свой. В легкие тонкой струйкой просочилась капелька воздуха. Потом в течение нескольких минут в меня впихивали порцию за порцией, почти утрамбовывая, дозы кислорода. Мало-помалу в глазах прояснилось, звон в ушах исчез, уступив место звукам реального мира.
Гиз стоял на коленях справа, пальцы скрючились на тонкой ткани рукава блузы, лицо было даже не бледным, а серым. Слева почти в той же позе, что брат, но ни за что не цепляясь, замер Киз. Сверху падали хлопья серого снега. Нет, это был не снег, а пыльца с крыльев рыдающего Фаля, ржание-плач и встревоженный свинячий визг звучали сзади аккомпанементом.
— Скажите им, что все в порядке, — выдавила еле слышным хриплым шепотом и стала хватать ртом воздух, стараясь заглотнуть побольше в истосковавшиеся легкие.
Боль была уже вполне терпимой, она затухла до состояния ноющего по привычке полузажившего синяка или растянутых позавчера мышц.
— В порядке? — как-то нервически дернулся Гиз, то ли хотел бежать куда глаза глядят, то ли схватить мою валяющуюся в пыли тушку и прижать к себе, да не решался, чтобы не повредить. Так и остался рядом на коленях, только разжал пальцы и отвел прядь почему-то влажных волос (когда я успела опять намочить голову?) с моего лица.
— Ну да, какая-то дрянь тяпнула, но все уже проходит, — подтвердила я, пытаясь сесть, и попросила: — Попить дайте, чувствую себя так, будто половинку толченого кирпича всухомятку прожевала.
— Оса! Оса! Оса! — Рыдающий Фаль, не способный издать никаких членораздельных звуков, кроме моего прозвища, упал на грудь и прилип, кажется, даже ногами в меня вцепился. Малютку била дрожь.
Услышав мой голос, Дэлькор прекратил лошадиную истерику со слезным ржанием и взбрыкиванием, месящим дорогу в пыль, подбежал ближе и аккуратно опустился рядом, давая возможность опереться на его круп спиной.
— Универсального антидота у меня имелась только одна доза, впредь советую быть осторожнее, — проронил Киз, вставая. В пальцах у него поблескивала пустая махонькая ампула-шприц не совсем привычной формы с длинной иглой.
— Спасибо, — поблагодарила я, мелкими глотками отпивая воду из кружки, поданной Гизом. У моего киллера, если судить по колыханию жидкости, ощутимо подрагивали руки. — Можешь внести стоимость лекарства в счет оплаты как стоимость медицинской услуги, не включенной в стандартный пакет бодигарда.
— Обязательно, — процедил мужчина. В темной зелени глаз сверкнула молния.
— Чего опять злишься-то? — вяло поинтересовалась я, одной рукой поглаживая сильфа, пальцы второй отпустили кружку и переплелись с пальцами Гиза. — Если жалеешь, что спас, надо было раньше думать. Стоило только не найти в личной аптечке ампулу…
— Дуреха, — сплюнул в дорожную пыль рядом с моей ногой Киз и отошел к Буяну, пожалуй единственному из нашей компании, кто вел себя в данный момент тихо и мирно.
— Прости, — извинилась я перед Гизом, сжавшим мои пальцы куда крепче, чем следовало бы, выдавая состояние мужчины, внешне почти спокойного, если не считать цвета лица.
— За что? — удивился он, разглядывая мое лицо так, словно видел в первый раз или оно было какой-то личной святыней, которую он потерял по небрежности, долго искал и вот наконец нашел.
— Я заставила тебя волноваться.
— Волноваться? — Мужчина скривил в горькой улыбке губы и отпустил мою пережатую конечность. — Да…
А потом склонил лицо к моему плечу, прижался лбом и замер так на несколько секунд. Неподвижный, если бы не гулкое биение сердца, казавшийся каменным. Я положила руку ему на голову, погладила, мягкие пряди скользили между пальцев. Фаль продолжал дрожать, наконец тоненький голосок сильфа, звенящий от напряжения, торопливо вывалил горсть слов:
— Прости меня, Оса, прости за то, что принес цветок со звонкой! Я потом так испугался, так испугался, что не смог рассыпать пыльцу, чтобы тебя вылечить! Ты меня прогонишь теперь? Совсем прогонишь?
— Фаль, о чем ты говоришь, глупый? Ты мой друг, как я могу тебя взять и прогнать ни за что ни про что? Ты еще так молод по меркам сильфов, никто не ждет, чтобы ты творил магию в совершенстве! — Я ласково погладила паренька. Все-таки какой же он еще ребенок, несмотря на свои сотни лет за крылатой спинкой против моей неполной четверти века.
— Ты не сердишься? — Зеленущие, полные слез и молчаливой надежды глаза пытливо уставились мне в лицо.
— Ни капельки, — заверила я малыша.
И серые, ставшие после моего выздоровления голубовато-зелеными с темно-синей каемкой крылышки засияли тысячей разноцветных солнышек. Я даже зажмурилась, опасаясь ослепнуть. Фаль, забыв про недавний страх и волнение, счастливо засмеялся, взмыл в небо и выдал несколько головокружительных кульбитов на зависть всем воздушным акробатам вселенной. А потом и вовсе принялся носиться над дорогой и лесом, изливая радость в стремительных движениях странного не то танца, не то полета.
— Как ты? — хрипло, кашлянув и повторив вопрос, уже почти нормальным тоном поинтересовался Гиз.
— Почти в порядке, горло немножко болит и спина, ушиблась. Ну со спиной мне, думаю, Дэлькор поможет, он по синякам и растяжениям большой спец, — вынесла я себе окончательный диагноз-вердикт.
