Если сильф не желает быть замеченным, то заметить его невозможно. Магия то или иной врожденный дар, а только маскировать малютку не понадобилось.
— Деда, а кто этот грайол, с которым ты до нашего прихода беседовал? — выбрала время поинтересоваться Риалла. Вела себя девушка как любящая внучка, я видела, что она действительно обожает деда, но в вопросе и голосе промелькнула какая-то напряженная, искусственная нотка. К чему бы это?
Старик потер переносицу и сожалеючи, с толикой ностальгии в голосе, ответил:
— Помнишь, пигалица, Лойли? Вас тогда вместе со стены в замке снимали?
— Лойли? Помню, а еще мы на кухне пирожки таскали… А почему ты тогда не… — растерялась девушка.
— Я паренька как родного внука люблю, но подделывать ветви родства, рискуя ладно бы только своей, но и его головой, не намерен, а ведь именно этим грозит искажение родословной. Он от любви последний разум растерял, кори Лайоллу родня выгодно пристроить собирается, среди близких к трону партию ищет. Бедный парень и решил, коль он древней кровью щегольнуть сможет, заполучит шанс сделать ей партию. Зря, да только разве он слушать старика станет? Вы, молодые, все лучше знаете, все зорче видите.
— Поня-а-атно, — протянула Ри, подбирая ноги и сжимая руки на коленях замком.
— А теперь ты мне, внучка, скажи, как твои успехи в артефском деле? Исполнила ли ты испытание мастера?
Риалла смущенно кашлянула:
— Ну-у, деда, не совсем.
— А точнее? Что замялась, спутников стесняешься, внученька? — Дедок продолжал говорить ласково, но теперь под родственным теплом отчетливо звенела сталь строгого учителя. Так вот чего опасалась девчонка! Нахлобучки от дедушки.
— Я почти все исполнила, — насупившись, покаялась Риалла и метнула на родича виноватый взгляд.
— Почти не считается, — старым как мир присловьем отрубил дед, похоже прекрасно знавший свою внучку и ее способности влипать в приключения, известные более здравомыслящим людям под кодовым названием «неприятности разнокалиберные».
— Меня испытательным порталом в гущу Ксария забросило, — поведала ученица артефактчиков. — А на руках только камешек и два кусочка дародрева. Я один ки-ар для поиска воды сделала, второй — защитный, третий хотела для пищи. А вместо того, чтобы еду добыть, сама обратилась.
— Сама? — несказанно удивился Шеллай. Его внучка со своим творческим подходом к проблемам ненароком сотворила нечто не слишком типичное даже для опытного местного мага.
— Ага, — обиженно шмыгнула носиком Риалла. — Я всего-то случайно щепочку прикусила и корпоской стала. — (Так вот как у местных свиньи лесные именуются! Забавное прозвание!) — Хорошо еще, прежние ары действовать не прекратили. Вывели меня из леса к кори Ксении и ее спутникам, они сразу распознали, что к чему, а там и до кори Фегоры добраться помогли.
— Ох, Ри, Ри, бедовая моя крошка. — Старик покачал головой и снова взлохматил волосы внучки. Сердиться он на нее перестал. Знал, видно, что бесполезно, талант все равно не пропьешь, как фисгармонию.
ГЛАВА 21
Темная история, или Завал в конце тоннеля
Короткая история злоключений юной артефактчицы помогла скоротать время ожидания разведчика. Ну я про Фаля, разумеется. Тот не замедлил явиться, да не с пустыми руками. Я бы даже сказала, отнюдь не с пустыми! То, что тащил сильф, наполовину превышало его рост и раз в пять объем. Сильф возник в полуподвальном кабинетике и гордо — как наседка, похваляющаяся страусиным яйцом, — плюхнул на стол перед моим носом нечто каменное дынеобразное, то есть овальное и с коротким хвостиком на конце. По всему предмету шла витиеватая роспись из знакомых артефских символов-узоров. Но степень витиеватости была столь высокой, что с полпинка уяснить значение символов я не смогла. Какие-то мысли про природу, погоду, урожаи в голове шебаршились, а вот в осмысленное и краткое целое никак складываться не желали.
— Вот, все остальное не светится, — объявил дружок, демонстративно отряхнул ладошки, сцапал очередной пирожок и уселся на мое плечо для очередного из регулярных перекусов.
Я перевела слова добытчика кору Шеллаю, который, выпучив глаза, с явным возмущением неким святотатством взирал на каменную «дыню».
— Не светится? — растерянно повторил дед, львиная доля возмущения куда-то испарилась, и он жалобно спросил: — Но зачем ваша птица похитила королевский обар?
— Обар? — в свою очередь счел нужным уточнить Киз, озвучивая общий вопрос коллектива.
Магические переводчики никак не идентифицировали словечко. Наверное, оно являлось эндемическим понятием.
— Обар — для левой длани, кабор — для правой, да трон, их хранящий, — три королевских символа Изначального Договора, — машинально ответил архивариус, цитируя что-то нам неведомое, но жутко священное. Руками дедушка делал странные жесты. На одной все пальцы, кроме указательного, выставленного вверх, сжал в кулак, второй сотворил нечто вроде колечка из большого пальца и оставшихся, собранных в щепоть.
— Тогда понятно, — вздохнула я, оглядывая действительно светящийся, если разглядывать под руной кано, загадочный предмет. Правда, свечение было тускловатым, как лампочка на двадцать пять ватт, но в его наличии усомниться возможности не представлялось.
— Он не птица, деда, — тихохонько поправила старика Риалла.
— Да, Фаль — сильф, волшебное создание. Он видит магию, а значит, не, — я подчеркнула голосом частицу, — светящиеся трон и кабор не более чем подделка. Что, собственно, и требовалось доказать. Во только странно, неужели артефактчики сами этого не увидели, а если видели и знали, почему смолчали?
— Члены Артефа традиционно не вхожи во врата замка, а уж тем паче в тронный зал, исключение составляет лишь Палата Артефа, для встреч надлежащих сотворенная, — выспренним тоном (нам опять что-то цитировали), объяснил Шеллай. — Там сила аров всякую власть теряет.
— Во избежание магического давления власть приняла защитные меры, а защита привилегий обернулась близящимся крахом, — признал Киз, не столько веселясь, сколько оценивая по достоинству горькую иронию ситуации.
— Вы уверены в?.. — договаривать старику нужды не было.
Конечно, ошибка оказалась бы самым простым и приятным из всех возможных выходов. Вот только не знаю, как в жизненном багаже старика, а в моем таких подарков сроду не попадалось. Ни один Дед Мороз под елочку ни разочка не подкинул, хотя я считала себя вполне везучей.
Сильф обиженно фыркнул: какой-то сморчок усомнился — в его! — словах. Уж кем-кем, а обманщиком малютка никогда не был. Ложь мой друг вообще полагал одним из самых противоестественных людских пороков, не присущих благородному роду сильфов. О том, что воровство (то есть благородное заимствование человеческих припасов) имеет мало общего с истинным благородством, мой друг умалчивал, считая хищение продуктов из-под носа неуклюжих двуногих типов чем-то вроде спорта. А спорт есть спорт!
