— Албасы на небожителей-аи нападает, а плохо говорят потом про черных шаманов! — расстроился Донгар.
— Мы не нападаем! — проревел медведь. Парни такие же стражники, как и он, свою работу делают, это он с ребятами вломились на Верхние небеса верхом на зайце, общественный порядок нарушать.
— Молчать, животное! — надменно оборвал его еще один воин. — Зверье не должно открывать пасть перед небожителями! Последний раз предупреждаем, заворачивайте коня!
— Это заяц! — кротко напомнил медведь. В людском селении он издевательства терпел — так там он расследование вел! Медвежья лапа вырвала всадника из седла, крутанула за ногу и со свистом запустила в голубые облака.
— Зверь напал на Кара-Куш-Орла! — яростно завопили всадники.
Умгум, так вот кто это был — то-то так хорошо полетел!
— Хамы таежные — и где, в Верхнем мире! — возмущенно буркнул Хакмар и прыгнул со спины зайца. Хитро так, ногами вперед.
Его пятки врезались в голову ближайшему всаднику. Того вынесло из седла. Хакмар обхватил шею его коня, крутанулся, ударил ногой… скачущего рядом воина вышибло под копыта. Хакмар подпрыгнул… И встал на седла скачущих рядом коней, удерживая тех за туго натянутые поводья.
— Я оценила! Может, перестанешь выпендриваться? — прокричала летящая рядом Аякчан.
— Я не выпендриваюсь! Я не могу выбрать! Такие кони! Ладно, пусть будет этот! — почти с отчаянием прокричал Хакмар, соскальзывая в седло коня и жестко подбирая поводья. Выхватил зловеще полыхнувший алым меч и погнал коня на оставшихся богатырей-аи.
— Скачите, я догоню!
— Ай-ой, Хакмар, ты их не сильно! — жалобно прокричал Донгар. — Стараются парни как умеют!
Заяц помчался дальше. Позади слышался звон стали о сталь и крики.
Черная река теперь текла в… канаве, что ли? Вроде тех, которые у болот на огородах роют — лишнюю воду отводить. Только стены этой канавы были выложены… Медведь растерянно рыкнул — стены канала переливались мерцанием бесчисленных драгоценных камней.
— Вот и я думаю — безобразие! — буркнула Аякчан. — Сколько колечек пропадает! И сережек!
Дом на берегу был прозрачен и сиял нестерпимо. У медведя перехватило дыхание — дом был выточен… из цельного алмаза!
— Такое колечко хочешь? — тыча лапой, рыкнул он.
Аякчан только фыркнула. Рядом с алмазным домом торчал другой, насыщенной изумрудной зелени. Хадамаха увидел круглый шалаш — ветки, из которых он был сплетен, цвели, зеленели, покрывались диковинными плодами и тут же начинали цвести снова. Заяц пронесся мимо островерхого чума, сотканного из Голубого огня (Аякчан долго на него оглядывалась и кусала губы), мимо чукотского валкарана из костей кита — кости казались живыми, словно одновременно были и здесь… и во всех китах Сивира. Медведь увидел даже берлогу — вниз уводили ступени из полированного мрамора. В Небесах над небесами — в небе Верхнего мира, не голубом, а бледно-золотом — громоздились подсвеченные розовым и синим громады облаков. Две небесные шаманки-удаганки яростно вцепились друг другу в волосы и теперь драли патлы пучками, так что вниз сыпалась мелко изорванная труха. По нежно позвякивающему хрустальному мосту над Черной рекой проскакали трое сыновей Нуми-Торума. За ними гнался Хакмар. В поводу он вел лошадь с пустым седлом. Заяц соскочил с Реки и понесся сквозь селение верхних духов напрямик. Перемахнул сцепившихся в драке седобородых старцев почтенной наружности. Мимо снова проскакали сыновья Торума и Хакмар. Сыновей осталось двое, и в поводу Хакмар вел двух лошадей. Заяц вырвался на площадь. Красавицы-аи в изодранных богатых одеждах, с исцарапанными лицами и растрепанными волосами кричали друг другу такие слова, от которых медведь покраснел под шкурой. Под лапами зайца хрустели осыпавшиеся с красавиц драгоценности.
— Тут хуже, чем у нас! — рыкнул медведь.
— Однако! — согласился Донгар, направляя зайца прочь с площади.
В толпу красавиц вломился последний сын Нуми. За ним следовал Хакмар. За Хакмаром — три белых коня с пустыми седлами.
Они пронеслись между плюющих друг в друга детишек с золотыми волосами, ярко-голубыми глазами и искаженными яростью нежными личиками и выскочили к чуму. Самому обычному, крытому шкурами, разве что размерами он был больше, чем все виденные медведем чумы, вместе взятые. Чум шатался — словно колыхалась гора. Изнутри слышался топот ног и яростные крики.
Из соседнего переулка прискакал Хакмар. Один. Если не считать маленького табуна белых коней.
— Вот кони, что за кони! Если мне удастся хоть как-то переправить их в табуны моего деда… — захлебываясь восторгом и ничего не видя вокруг, шептал Хакмар, привязывая небесных скакунов у коновязи возле чума. Под мышкой у него веником торчали сияющие мечи.
Донгар соскочил с зайца и пошагал к чуму. Аякчан и медведь вцепились в него одновременно.
— Скажешь наконец, зачем мы сюда примчались и что собираемся делать? — прошипела Аякчан.
— Так я ж говорю, однако…
— Без «однако»! Без жалоб, что ты не учился! Быстро, четко, по существу, пока никто снова не влез! Ну!!!
— У отца Канды был какой-то сильный дух. Отец Канды помер. Его духи перешли Канде. У Канды началось шаманское безумие, когда шаман должен с духами справиться. Канда был слаб. Он не победил духа, дух победил Канду, — как и велено, быстро и по существу доложил Донгар. — И взял себе. Теперь Канда — не Канда, а только тело Канды, делает, чего дух пожелает. Этот дух сейчас здесь! — и решительно отбросил полог чума. Заяц уменьшился до нормальных размеров и привычно вскочил на руки Аякчан. Вся их компания ввалилась внутрь.
Высокий старец с длинной бородой и пронзительными голубыми глазами, путаясь в подбитых мехом одеждах, бегал вокруг толстого, как стодневный дуб, опорного столба чума, удирая от красивой женщины в пестрой парке, словно сшитой из шкурок всех зверей разом.
— Замерзавец! Поганец! Гад болотный! Верни моего зайца! — кричала она, с невероятной для женщины силой швыряя набитые мехами тяжеленные лари.
Старец отбивал летящие в него лари ударами резного посоха и кричал в ответ:
— Это не я! Почему ты обвиняешь меня?
— А кого?
Брошенный женщиной туесок полетел старцу в голову, от удара посохом крышка соскочила, и дождь крупных алмазов брызнул во все стороны.
— Этот дух? — хищно спросил Хакмар, выхватывая клинок и мягким стремительным шагом мечника двигаясь наперерез беглецу.
— Этот-то дух… — ошалело выдохнул Донгар.
— Отдай моего зайца! — женщина подняла над головой скамью, вырезанную из цельного соснового ствола.
