Донгар выхватил зайца из рук Аякчан. Донгар прыгнул вперед. Донгар сунул зайца старцу.
— На своего зайца, Дьайык! — заорал тот, протягивая зайца женщине. — Забирай и оставь меня в покое! Не видишь, ко мне… люди пришли!
Снова раздался грохот — дух всех зверей Дьайык уронила скамью себе за спину. Заяц прыгнул из рук старца прямо в протянутые руки хозяйки. Захлебываясь слезами, Дьайык зарылась лицом в мягкую шерстку.
— Где… ты… был? — вздрагивая от плача, бормотала она. — Я тебя… везде искала…
Заяц вертелся на руках, пытаясь прижаться мордочкой к ее щеке.
— Тенгри — Высокое Небо! Эндури! — дружно пробормотали Хакмар и медведь.
— Да, это все я! — тяжело переводя дух, кивнул старец. — Чем могу помочь, молодые люди?
Свиток 46, где Хадамаха получает от верхних духов ценный дар и… натягивает его на зад
Медведь и Донгар отвесили по поклону, Хакмар изящно преклонил колено, держа свой меч перед собой на вытянутых руках и неловко зажимая отобранные у Небесной стражи клинки под мышкой. Только Аякчан помахала рукой, растянув губы в радостной ухмылке:
— Привет, дядюшка Айыы, давно не виделись!
Тенгри — Высокое Небо, он же Эндури, он же Айыы-Тангра, он же Нуми-Торум, Повелитель Верхних небес, скривился, будто клюкву разжевал.
— Надеюсь, с моими сыновьями все в порядке? — осведомился Верховный дух со многими именами.
Хакмар опустил голову, позволяя длинным черным волосам упасть на лицо:
— Ну-у-у… В общем и в целом…
— И насколько, в общем, они целы? — рассмеялся дух. Потом близоруко сощурился, словно разглядывая что-то сквозь стену. — Вижу, вижу… Если не считать синяков и порезов, в основном пострадало их самолюбие. Но если они не прекратят пить хмельную араку с горя, могут сильно пострадать их желудки. К тому же они опять скоро подерутся — теперь уже между собой.
— Разнять, однако? — обеспокоился Донгар.
Верхний дух кинул на него пронзительный взгляд ярко-голубых глаз:
— Сюда скакал — много наразнимал, а, черный?
— И давно такое у вас? — проревел медведь.
— Зришь в суть, медвежонок! Хотя тебе и положено… У нас ровно столько же, сколько и у вас. С прошлого Дня. — Верхний дух огляделся. — Что ж это я вас у входа держу… Не по обычаю принимаю! Молодой человек, мечи моих сыновей вот сюда положите, пожалуйста. — Верховный откинул крышку ближайшего ларя. Сожалеюще поглядев на испускающие свет клинки — не иначе как уже примеривался поработать над ними в ближайшей кузне! — Хакмар ссыпал мечи внутрь.
— И лошадок тоже придется оставить, — усмехнулся Верховный. — А теперь пошли! — И бойко заковылял по гигантскому чуму. Медведь чувствовал себя одним из тех игрушечных медвежат, что мать шила для них с Братом из обрезков меха и кожи: вокруг, словно склоны кожаных гор, возвышались уходящие высоко вверх стены чума, а еще выше, в громадном отверстии размером с большое озеро, сияло золото небес над небесами. Вместе с облаками в отверстие вплывали уже виденные небесные шаманки-удаганки — теперь они охаживали друг дружку бубнами. Вслед за Верхним духом вся четверка выбрела к чувалу, похожему на глиняный холм.
— Ну наконец-то, — облегченно вздохнул Верхний дух, усаживаясь в золоченое кресло с высокой спинкой. — А вы выстраивайтесь в рядочек, давайте-давайте, не могу я только вами заниматься… Вот так хорошо! — кивнул Верхний дух… и начал расти.
Раздвинулись громадные плечи, седая борода стала как заснеженная дорога. Выросло и кресло. Под стать громадине чуму выросли лари, и нары, и скамейки. Четверка дружно запрокинула головы, обнаружив, что не достают гигантскому Эндури даже до колена. Огромное лицо закрывало собой дыру над чумом с плывущими в ней облаками.
— Гине-гине, люди Средней земли, откуда вы родом-племенем, что ищете на Верхних небесах, почто пришли незваными?
Голос был как грохот сосен, падающих под ударом урагана. А ураганом — дыхание, вырвавшееся из громадных розовых губ. Ветер ударил медведю в морду, швырнул назад… В полете он успел зацепиться когтями за угол ларя, повис, трепеща на ветру, как вывешенная для просушки шкура. Мимо пролетел Хакмар, вцепился медведю в задние лапы. Аякчан вертело, будто легкую древесную стружку, роскошный плащ обмотал ей голову. Только Донгар укрылся от ветра за бубном.
А-а-ах! — ураган стих. Когти медведя соскользнули с ларя. Хадамаха с Хакмаром рухнули на пол. Рядом, невнятно ругаясь из-под плаща, шлепнулась Аякчан.
— Все? — аккуратно выглядывая из-за края бубна, невозмутимо поинтересовался Донгар. Ухмыльнулся… и поднес к губам свою колотушку. Грубо вырезанное на колотушке мужское лицо — насмешливое и ехидное, как показалось медведю, — дрогнуло… деревянные губы шевельнулись… и заговорили Донгаровым голосом:
— Пришли мы от разных родов-племен, с просьбой пришли — уйми злого духа, от которого пропадают люди в Средней земле… и я так погляжу, Верхней от него тоже несладко приходится!
Медведь ревел — невозможно было не реветь. Зажав ладошками уши, визжала Аякчан. Из носа Хакмара брызнула кровь. Вырвавшийся из Донгаровой колотушки голос гремел, словно глотка самого Сяхыл-Торума, повелителя всех громов и молний. Стены чума вздулись, будто наполненные дымом бурдюки. Гигантские лари и лавки начали двигаться, оставляя в утоптанном полу глубокие царапины. Раздалось истошное — крак! — и длинная трещина пронзила опорный столб чума.
Гигантский Эндури в своем кресле задумчиво ковырял пальцем в ухе.
— Кээлээни, ты как на колотушку черного шамана попал, мозгами вовсе одеревенел? Ты чего творишь?
— Эт-то н-не я, В-верховный! — откликнулась вырезанная на колотушке физиономия. — Эт-то ш-шаман! Я т-только п-переводчик между В-верхним миром и С-средним! Перевожу к-как умею, — дух шкодливо усмехнулся.
— Скажи еще, что тебе это не нравится! — возмущенно бросил Верхний и стал стремительно уменьшаться. Вот он снова принял вид почтенного старца обычного, человеческого роста. — Я уж надеялся, мне больше не придется иметь дело с тобой, Черный! — Верхний дух саркастически дернул бровями. — Не прошло и тысячи Дней… Явно недостаточно, чтобы от тебя отдохнуть! Ну и чего ж тебе конкретно надо?
Донгар растерянно поглядел на Хакмара.
— «Конкретно» — значит «точно», — хлюпая кровоточащим носом, буркнул кузнец и обратился к Верхнему духу: — Вы слишком сложные слова не употребляйте, пожалуйста, они Донгара смущают.
— Ай-ой, не понимаю, почему нельзя так и сказать — «точно»! Нет, «конкре-етно-о», однако… — обиженно протянул Донгар. — А точно нам надо…
Колотушка вдруг ощутимо ткнула Донгара острым концом в бок.
