Выступая из-за стволов деревьев, ловко спускаясь с ветвей, поднимаясь с земли, их неторопливо окружали стройные гибкие девушки — и кровь из ран от клювов и когтей ярко алела на их обнаженных руках, плечах… животах. Других частях тела. Хадамаха хмыкнул — тигришки-бесстыжки это специально делают. Такой у них боевой прием: раз — и перекинулись, была тигрица в шкуре, стала… девица. В коже. Своей собственной. Пока противник, выпучив глаза и задыхаясь, пялится куда не следует, его — бац! Когтистой лапой по морде — и клыки в горло. Перекидываются тигры туда-сюда очень быстро!
Из-за того и вражда между Мапа и Амба не утихает. Медведям-то что, они как раз к соседкам со всей симпатией. Это медведицы тигриц поубивать готовы. И вовсе не лапой по морде, если кто не понял, такое медведицы и сами умеют.
— Все нормально, я ж тебе не дикарь стойбищный, — крупно сглатывая и отводя глаза, пробормотал Хакмар. — У нас в горных мастерских даже сама Таньчулпан с Чусовой… — голос его стал почтительным. — Для статуи Эйлик Мойлак эгеши, дочери небесного кузнеца Божинтоя, позировала… в купальном костюме.
— Тигры — они тоже купаться любят, — согласился Хадамаха.
Сверху спикировала Аякчан, и Хадамаха понял, что не только медведицы и тигрицы, все девчонки как одна делятся на бесстыжих и тех, кто их за ту бесстыжесть прибить готов.
— И не с-с-стыдно в таком виде — при ребенке? — словно сама была из змеиного рода, прошипела Аякчан, и глаза ее снова стали треугольными и пылающими, а волосы взвились, как Пламя костра.
— Это ты парня своего имеешь в виду? — в не залитом кровью глазу тигрицы мелькнуло веселье, и она поглядела именно на Хакмара. — А на вид так вполне взрослый мальчик — ишь, как пялится, глаз отвести не может!
— Не с-с-стоило мне тебя с-с-спасать, чтобы ты и твои девки тут голышом красовались! — Огненный шар в руке Аякчан запылал вовсе нестерпимо.
— Уж лучше голышом! — Целый глаз тигрицы сполна выразил презрение. — Тебе не кажется, что тебя эти лохмотья полнят, а, жрица?
Лицо Аякчан утратило всякое сходство с человеческим — раздвоенный язык заметался между искаженных губ, Огненный шар в руках разбух до размеров каменного мяча, топя все вокруг в голубом сиянии.
— Врежь ей, жрица, кошке драной! — заорала одна из позабытых всеми крылатых. Крылатым — им проще, свойство у них отличное — в любом облике крылья сохранять. Когда крылатые в людей перекидываются, руки-ноги появляются, а крылья — остаются. Торчат себе из-под лопаток. Улететь на них в человечьем теле не выйдет — тяжелое оно, а вот завернуться, как в плащ, после превращения удобно.
— Захлопни клюв, курица, пока я тебе остатки перьев не повыдергивала! — бросила через плечо Золотая тигрица.
Клекот крылатых заглушил даже гневные вопли Аякчан. Тигры дружно зарычали.
— А ну… Пр-р-рекратить! — накрыл тайгу медвежий рев, достойный самого Хозяина леса Дуэнте.
Уже изготовившиеся к схватке бойцы замерли.
— Какой горластый медвежонок! — пробормотала Золотая.
— Какой он тебе медвежонок — это Хадамаха! — вдруг обиделся тигренок и даже отстранился от мамки. — Он будет вожаком Мапа, как я — вожаком Амба, и мы с ним будем дружить, а не ругаться!
Хадамаха почувствовал, что вот теперь и он шалеет — в вожаки произвели!
— Если так дальше пойдет, ты вожаком станешь очень скоро, когда мамку в могилу сведешь! — немедленно огрызнулась Золотая.
Тигренок принялся возить ножонкой по земле.
— Ну ничего ж плохого не случилось… Чего? — ощетинился он, поймав выразительный взгляд Хадамахи. — Вовсе я мамке не вру — и нечего на меня так глядеть! Ну забрел я на охотничьи земли Мапа… — выпалил тигренок, с мужеством отчаяния глядя Золотой тигрице в глаза. — Но я не хотел! Нет, ну, хотел, конечно… Но ведь я же не нарочно! Ну или нарочно, но… Просто так вышло! Шло себе, шло… Глядь, а уже земли Мапа…
— Сознался! — изумленно расширила глаза Золотая тигрица. — Сам сознался, даже не выкручивался! Вот что значит мужская рука! — И она совершенно по-иному поглядела на Хадамаху. — В смысле — медвежья лапа.
— Меня Аякчан с Хадамахой почти сразу спасли! — завопил Белый тигренок, теперь уже косясь на Хадамаху в ужасе — видимо, боялся, чтобы от мамкиного восхищения грозной «медвежьей лапой» не пострадала одна маленькая тигриная попа. — Вот как я чуть в лесу на дереве не утонул, так и сразу!
Выражение лица у Золотой тигрицы стало… интересным.
— И в стойбище у медведей спрятали! — продолжал частить тигренок.
— От кого? — недобрым тоном поинтересовалась Золотая тигрица.
— Так от медведей же! — вскричал Белый тигренок. — Других… Которые плохие… А Хадамаха хороший! Ну, почти… Был бы совсем хороший, сперва бы на речку с ребятами пустил, а не сразу домой поволок.
Золотая тигрица зарычала. Она рычала и трясла головой, точно пытаясь вытрясти набившийся в уши сор. И вдруг спросила, почему-то с претензией глядя на Хадамаху:
— А почему я тогда точно знаю, что моего сына похитили крылатые и держат у себя в стойбище?
— Чего тут понимать… — раздался новый голос. Вожак крылатых пытался сесть, отталкиваясь от земли черным крылом. Руки у него были заняты — крепко держались за голову. — Мы, крылатые, прекрасные и благородные дети Великой птицы Кори, поэтому злобные пучки шерсти с когтями так и рады нас в чем-нибудь обвинить! — И с глубокой убежденностью кивнул. — Правильно мы на вас напасть решили!
— А-ш — ш! — Золотая тигрица оскалилась и зашипела.
— А почему вы на тигров напасть решили? — осторожно поинтересовался Хадамаха.
— Да потому, что Амба — злобные пучки шерсти с когтями! — возмущенно повторил вожак крылатых. — Разве можно такое терпеть?
Кутающаяся в белые перья красотка-крылатая скользнула ему за спину и что-то прошептала на ухо. Некоторое время на носатой физиономии вожака отражалась мыслительная работа, и наконец он равнодушно обронил:
— И еще их шаман убил нашего шамана.
— Как мог наш шаман убить вашего, если у нас нет шамана? — озадачилась Золотая тигрица.
— Вы, тигры, на что угодно способны! — взмахом крыла отмел возражения крылатый.
— А давайте мы где-нибудь спокойно сядем, может, выпьем чего, поедим и обговорим, кто тигренка украл, шамана убил, дичь прогнал… — вкрадчиво начал Хадамаха.
— Дичь прогнали вы, Мапа, из-за этого крылатым есть нечего! Вот Амба заклюем и на вас налет устроим, — без тени сомнений объявил крылатый. Его белокрылая спутница едва слышно курлыкнула, и он снисходительно объявил: — Но говорить мы согласны! Только скажите вот ей, что она не должна летать! — он ткнул крылом в сторону Аякчан.
— Почему? — возмутилась жрица.
— Потому что у тебя крыльев нет! Доступно для тупых жриц! — пояснил вожак крылатых.
