Донгар смущенно развел руками и опустил глаза. Еще бы ножкой от стеснительности поковырял! Тэму пощупал повязку на своей разбитой голове, поглядел на Донгара, снова пощупал…
— Так это он задумал нашу Хозяйку Седну уничтожить, Океан в сушу превратить, а всех обитателей его на Рыжем огне закоптить и людям скормить? — задыхаясь, спросил он.
— Люди столько не едят, — неуверенно возразил Хакмар.
— Не скажи, эти двуногие жрут почище тигров! — вмешалась Золотая.
— Зачем уничтожать Седну? — робко поинтересовался Донгар.
— Откуда я знаю? Ты черный шаман — от вас и в прошлый раз, тысячу Дней назад, одни неприятности были! — отрезал Тэму.
Ну вот, теперь наш черный шаман снова впадет в черную тоску, что он плохой и его никто не любит!
— Откуда знаешь, что черный хочет Седну обидеть? — вкрадчиво осведомился Хадамаха.
— Седна сказала: если не хотим, чтобы Океан погиб, ступайте и без головы черного шамана не возвращайтесь!
— Моя голова останется у меня! — с неожиданной твердостью объявил Донгар.
— Так что, эти рыбьи морды будут вечно тут шнырять?! — возмутилась Золотая и тут же испуганно прикрыла рот рукой. — Я вовсе не хочу, чтобы вы отдали им свою голову!
— Седна-то откуда взяла, что черный шаман против нее недоброе задумал? — выдавил Хадамаха. Вопрос застревал, точно упирался невидимыми ручками в стенки горла! Калтащ… Калтащ и Седна! Калтащ говорила, что черные шаманы — опасность для духов, черные шаманы, слишком много знавшие о трех мирах и Великой реке, черные, не испытывающие к духам никакого почтения. Неужели это Калтащ сказала Седне…
— Мы не задаем Хозяйке вопросов — мы выполняем ее приказы! — надменно ответил Тэму.
— Может, она сама рассказала или видели вы чего? — поинтересовался Хадамаха. — Ты напрягай рыбьи мозги, а то ведь можешь и не вернуться к своей Хозяйке… даже чтобы доложить о провале!
— Ты смеешь мне угрожать, медвежонок?
— Ты пришел к нам в стойбище с оружием… — вкрадчиво начала Золотая. — Мы взяли тебя в плен. Быстро отвечай на вопросы Хадамахи, а не то рыбный бульончик будет нам в самый раз к Большому Дню!
— Ты сваришь разумное существо, тигрица? — Тэму вжался в стенку амбара, точно надеялся просочиться сквозь толстые бревна.
— Существу самое время доказать, что оно — разумное. — Тигрица многозначительно облизнулась.
— Я видел… — раздался слабый голос, и искусанный тигрятами Тэму приподнялся на локте.
* * *
…Острый плавник громадной косатки резал темную воду великого Океана. Ледяные горы белыми призраками скользили сквозь мрак, и первые отблески занимающегося на другом конце мира Рассвета играли на них багряными пятнами, будто пролитая кровь. Иногда ледяные горы сталкивались, и тогда раздавался оглушительный треск, от которого вибрировала вода и ныли зубы. Но он не боялся! Он проносился между сближающимися ледяными утесами и выпрыгивал с другой стороны, сильный, стремительный и свободный! И каждая косточка, каждая жилочка звенели от радости: я — Тэму! Я — могуч! Я — сильнее всех!
Жуткий свист, точно летел брошенный великанской рукой камень. Любопытная морда гигантской косатки высунулась из воды. В небе несся человек. Старейшины торговали с живущими на суше жалкими беспанцирными моллюсками, именующими себя людьми, и рассказывали о голубоволосых дочерях Най-эквы, что повелевают Огнем (жуть какая!). Не имея возможности плавать в Океане, голубоволосые ищут утешения в полетах. Но в небе летел мужчина — Тэму успел увидеть пегие от седины волосы, развевающиеся на ветру. И летел он странно: в одной руке сжимая металлическую палку, похожую на нож, а в другой — округлую дубинку, вроде тех, что приносит иногда в Океан с суши. Человек взмахивал ими, как крыльями, по плавучим ледяным горам скользила его тень — и была она огромна, и была она страшна! Тэму не понимал почему, ведь ни у летящего человека, ни у его тени не было зубов, острых плавников, могучего тела… И от этого становилось еще страшнее.
По крутой дуге человек опустился на верхушку плавучей ледяной горы. Его тень по-хозяйски разлеглась на темной поверхности Океана — черная на черном. Человек приложил согнутые лодочкой ладони ко рту — вибрирующий тюлений зов пронесся над Океаном.
Одну из ледяных гор словно огромный кулак ударил снизу, подбросив в воздух. Она на миг зависла на фоне темного неба, а потом разлетелась на мельчайшие кусочки, осыпав крошкой темные воды. Падающие с неба льдинки барабанили Тэму по спине.
Темный зев открылся в морской пучине. Волна, выше других волн, разбежалась во все стороны, и громадные льдины закачались на ней, беспомощно, как жалкие человеческие лодчонки. Волна подняла Тэму на своем гребне… мимо ласт, которые могли прибить его одним хлопком, мимо тяжелых, лаково блестящих складок кожи, мутно белеющих во мраке клыков толщиной с самого Тэму — к громадному, тусклому глазу гигантского моржа! На холке моржа, поджав под себя ноги, сидела ОНА!
Хвост моржа поднялся, низвергая темные потоки воды, и с грохотом тысячи тысяч столкнувшихся ледяных гор хлестнул по поверхности Океана. Волна подкинула Тэму к небесам, закрутила в пенном водовороте и унесла далеко-далеко! Потом он долго дрожал в ледяной пещере у подножия плавучей горы. Теперь Тэму знал, кто на самом деле велик в Океане! Но пуще встречи с Великой Седной Тэму пугало другое. Летающий человек стоял на вершине ледяной горы подбоченясь и глядел на Повелительницу Океана так спокойно, точно нет на всем Сивире ничего проще и обыденней, чем такая встреча. Тэму мучил страх: нет ли на суше страхов, перед которыми даже Седна с ее моржом может показаться доброй тетушкой с милой домашней зверушкой.
* * *
— …Прав я оказался! — с торжественной печалью заключил погрызенный Тэму, боязливо косясь то на Хадамаху, то на Донгара, то на голубые волосы Аякчан. На Хакмара, небрежно поглаживающего рукоять меча, он старался не глядеть.
Белоперая и Аякчан переглянулись.
— Летать на железной палке и деревянной дубинке? — неуверенно переспросила Аякчан. — Разве так можно?
— Не знаю… — так же неуверенно просвистела Белоперая. — Всегда удивлялась — как вы, жрицы, летаете, а крыльями не машете. А тот человек хотя бы махал.
— Железная палка — шаманский меч, — заканчивая перевязку, устало сказал Донгар. — Дубинка — шаманская колотушка. Сам шаман не летает, духи его несут. Или небесная жена. — Донгар покосился на Аякчан. Та ответила свирепым взглядом, дескать, только попробуй на меня снова усесться — сразу полетишь! Камнем вниз.
— Шаман, — невыразительно повторил Хадамаха. — Чувствую я, один шаман стал шибко мне надоедать. Куда ни кинь — всюду он.
— Канда не слышит духов Ночью — я жил в его доме, я знаю, — вяло возразил Донгар.
— Хочешь сказать — в деле есть еще один, неизвестный нам шаман? — все так же монотонно переспросил Хадамаха.
— Если нам это не нравится, это не значит, что его на самом деле нет, — тихо сказал Хакмар. — Мы можем просто не знать.
