– Отец, ты ли это? – прошептал Хорруг. – Я своими глазами видел, что сделали с тобой псы Орланденга.
– Ах, сын мой, – услышал он в ответ. – Я ведь говорил тебе, что я всюду, где растут трава, кусты и деревья. Частичка меня есть в каждой веточке, в каждом корешке. Я не оставлял тебя никогда.
Хорруг еще крепче обнял ствол.
– Мне не хватает тебя, отец.
– Я знаю. Ты очень одинок, сын мой. Ты слишком озлобил свое сердце, стал мстительным и жестоким. Все это от одиночества и страха. Я привел тебя сюда, чтобы ты задумался. Я чувствую, ты готов сделать свой выбор.
– Я боюсь, что мне не хватит сил.
– Ты никогда не узнаешь этого наверняка, сын мой, пока не испытаешь свои силы.
– Почему ты не давал знать о себе столько лет?
– Ты просто не слышал меня, сын мой. Не мог слышать. Злоба притупляет многие чувства, а ты слишком озлоблен. Может быть, в этом твоя сила, а может быть, и погибель. В любом случае это зависит только от тебя самого.
Хорруг отступил от дерева, приложил ладонь к стволу.
– Не покидай меня, отец, – попросил он.
– Тебе не всегда будет дано слышать мой голос, но я всегда буду с тобой, покуда ты будешь помнить меня, сын мой.
– Я никогда не забывал тебя, отец, и никогда не забуду.
Прижав ладонь к сердцу, Хорруг поклонился.
– Благодарю тебя отец. Кажется, теперь я знаю, что должен делать.
Вернувшись в пещеру, он окинул взглядом своих товарищей и объявил:
– Я иду дальше. В вашей воле присоединиться ко мне или идти своей дорогой.
– Мы уже обсуждали это однажды, нет смысла повторять сказанное, – проворчал Тороний и кивнул сыну: – Поднимайся, нас ждет дорога.
Аррелий просто поднялся на ноги и толкнул сапогом Минессис:
– Пошевеливайся, красотка.
– Тебе не мешает отдохнуть и подкрепиться, – заметил Аммат Хорругу.
– Вот именно! – с готовностью поддержала жреца Минессис, отпинываясь от Аррелия. – Давайте задержимся здесь до завтра.
– Ни к чему сидеть, когда должен идти, – произнес Хорруг. – Если позволишь, жрец, мы возьмем что-нибудь в дорогу из твоей снеди.
Аммат кивнул, выражая свое согласие.
– Ты пойдешь со мной? – неожиданно спросил его Хорруг.
Аммат пристально посмотрел ему в глаза и произнес:
– Чтобы заполучить назад свой меч, тебе придется сразиться с самим Тотом. Не так-то просто одолеть бога мертвых. Но победа над ним может стать первым шагом к…
– Просто скажи мне как, и я это сделаю, – решительно сказал Хорруг.
– Убить его невозможно, он сам бог Смерти, – ответил Аммат. – Его царство по другую сторону нашего мира. Плоть его мертва, но в груди бьется живое сердце, которое связывает бога мертвых с миром живых. Лишишь его этой связи, и победа будет за тобой.
– Так ты пойдешь со мной? – снова спросил Хорруг.
– Ты уверен, что хочешь этого? – спросил Аммат. – Уверен, что принял окончательное решение?
– Нет, не уверен. Но когда буду уверен, лучше, чтобы тебя не пришлось искать.
Аммат кивнул.
– Подождите меня снаружи, – потребовал он.
Хорруг и Тороний с сыном вышли из пещеры, следом за ними Аррелий выволок упирающуюся Минессис.
– Я не хочу никуда идти! – возмущалась ногарка. – Я устала! Топайте сами куда хотите, а я останусь здесь!
Ее крики оборвались, когда из пещеры вдруг полился яркий свет. Изумленные путники отступили еще дальше от входа в тайный храм. Лишь хранители все так же невозмутимо сидели на корточках у гранитных колонн.
Вскоре Аммат вышел из пещеры. Правую руку дромид почему-то прятал в глубоком рукаве своего одеяния, в левой держал пустые ножны. Хорругу показалось, что жрец чересчур бледен.
– Что-нибудь объяснишь? – спросил Хорруг.
Аммат покачал головой.
– Не сейчас. Возьми, это тебе пригодится, когда вернешь свой клинок.
Он протянул Хорругу ножны.
– Откуда ты знаешь, что мой меч без ножен? – настороженно спросил Хорруг. – И почему уверен, что эти подойдут?
Аммат впервые улыбнулся.
– Просто возьми. Идем.
– А они? – Хорруг указал на двух других дромидов.
– Они хранители, – ответил Аммат. – Они останутся здесь и будут оберегать храм, пока живы.
* * *
Два воина бросили к ногам Аксеса и Онессеса связанного Икестоса. Капитан наступил сапогом на голову пленника, прижав его щекой к земле, и произнес:
– Лучше тебе начать говорить.
– Я уже все сказал, ублюдок, – прохрипел Икестос.
– Кроме того, что я хочу услышать.
Онессес присел на корточки рядом с Икестосом.
– Друг мой, – мягко и даже сочувственно заговорил он. – Должен признать, ты очень крепок и твой дух трудно сломить. Я встречал очень мало людей, кто мог бы так же стойко, как ты, переносить пытки. Но к чему твое упорство? Скажи нам то, что мы хотим, и твои мучения прекратятся.
– То есть вы меня прикончите, – уточнил Икестос.
Онессес хлопнул капитана по голенищу, тот убрал сапог с лица пленника.
– Ты слишком высоко себя ценишь, благородный Икестос, – произнес Онессес. – Нам без пользы твоя смерть. В подземельях затерянного города скрыты несметные богатства – каждый возьмет столько, сколько сможет унести, и все равно там еще останется полно золота. Ты тоже сможешь стать богатым человеком. Я ценю твою верность долгу, но сейчас она неуместна. Ты же сам знаешь, это золото никогда не достанется императору. Не упрямься, укажи нам путь к затерянному городу.
– Император отдал золото Бельфеддора не вам, – процедил Икестос сквозь зубы. – Не вам оно и достанется.
Аксес пнул пленника под ребра и приказал воинам:
– В костер его! Поджарьте ему пятки!
Двое воинов подхватили Икестоса и сунули его босыми ногами прямо в огонь. Икестос выгнулся дугой и стиснул зубы, пытаясь сдержать крик. Однако боль была столь невыносима, что через мгновение он заорал во всю глотку.
– Вытащить, – распорядился Аксес.
Икестоса выволокли из огня.
– Хочешь что-нибудь сказать? – спросил Аксес пленника.
Не дождавшись ответа, он снова кивнул воинам.
– Продолжайте.
Повернувшись к Онессесу, он добавил:
– Либо он заговорит, либо сдохнет. В последнем случае нам придется возвращаться в Хорум ни с чем. Мы уже в лесах рунгуменов, идти дальше наугад невозможно.
