Гендерг объявил своим воинам, что они также могут отдохнуть на постоялом дворе, в который, собственно, превратилось уже все селение. Большинство местных жителей либо вымерло, либо бежало прочь, их место заняли бойкие дельцы, предлагавшие изголодавшимся воинам ласки продажных девок и дрянное вино. В числе нескольких кадангов отправились развеяться и Карденг вместе с Тангендергом. Вернее, паренек последовал за учителем по его распоряжению, сам он, как обычно, не проявлял никаких желаний и эмоций.
В просторном зале под высокой кровлей, крытой соломой, было людно и шумно. Ногарские солдаты, воины-наемники разных наций, переселенцы, бежавшие с побережья в глубь страны – кого здесь только не было. Люди пили, спорили, играли в кости, местами вспыхивали потасовки, но так же мгновенно затихали, меж длинных столов бегали дети, старуха нищенка, опираясь на кривую клюку, настойчиво требовала милостыню у каждого, чьим вниманием удавалось завладеть хоть на мгновение.
Каданги сразу рассеялись в общей массе разношерстной публики. Тангендерг уселся на край скамьи за одним из столов.
– Чего изволит молодой господин? – осведомился один из трактирных слуг, что сновали по залу, спеша услужить многочисленным гостям.
– Вина, мяса и женщину, – мрачно потребовал Тангендерг.
Брови слуги удивленно вздернулись.
– Не слишком ли ты юн для объятий женщины? – насмешливо спросил он.
Сидевшие за одним столом с Тангендергом люди расхохотались.
– Я достаточно зрел, чтобы распороть тебе брюхо, – все с тем же мрачным спокойствием произнес Тангендерг, подняв на трактирного слугу пустой взгляд. – Тебе лучше поторопиться, если не хочешь увидеть свои потроха на полу этой помойки.
Посмотрев в его бесцветные глаза, трактирный слуга поежился.
– Сейчас все будет, – заверил он мрачного гостя.
Вскоре перед Тангендергом появилась миска с дымящейся вареной кониной и чашка с вином, а через некоторое время к нему подошла женщина лет тридцати в заштопанной одежде, с помятым лицом.
– Это тебе нужна женщина, красавчик? – несколько удивленно спросила она.
– Сядь рядом и молчи, – приказал Тангендерг, даже не взглянув в ее сторону.
Женщина пожала плечами и присела на корточки рядом. Покончив с трапезой, Тангендерг поднялся и толкнул женщину ногой.
– Веди, – потребовал он. – Где тут у вас этим занимаются?
Женщина попыталась игриво улыбнуться, что отразилось на ее помятой жизнью физиономии пьяной гримасой.
– Идем, милый, – позвала она паренька за собой.
Тангендерг последовал за женщиной и вскоре оказался в одной из многочисленных пристроек позади обеденного зала. В тесной каморке стоял топчан, застеленный соломой.
– Располагайся, красавчик, – пригласила женщина, захлопнув за гостем хлипкую дверь.
В полутьме она приблизилась к Тангендергу вплотную, обдав его винным перегаром. Паренек отстранился.
– У тебя это в первый раз? – догадалась женщина.
Тангендерг различил ухмылку на ее лице.
– Давай я тебе помогу. Хочешь, я сама все сделаю?
Ее руки начали стаскивать с Тангендерга одежду. Юный каданг схватил женщину за горло и свирепо прорычал:
– Просто лежи и молчи! Я сам сделаю то, что хочу!
Он толкнул женщину на топчан. Она хотела было что-то возразить, но Тангендерг вырвал из ножен кинжал и вонзил клинок в стену перед самым ее носом.
– Лежи и молчи! – угрожающе повторил он.
Довод показался женщине убедительным. Молча она отдалась грубой воле своего покупателя. Когда все было кончено, она осторожно заметила:
– Ты очень злой человек.
– Я это знаю, – равнодушно отозвался Тангендерг, затягивая пояс.
Женщина поднялась с топчана, поправила свою одежду. Неожиданно Тангендерг спросил:
– Почему ты стала шлюхой?
– Чтоб ублажить тебя, милый, – пьяно хохотнула женщина, на мгновение утратив осторожность.
Тангендерг резко выдернул из стены свой кинжал. Женщина вздрогнула.
– Я не люблю повторять, – произнес Тангендерг.
Женщина тяжело вздохнула, обхватила голову руками и съежилась.
– А как же еще прожить в этом проклятом мире? – послышался ее голос, полный тоски. – У меня двое детей, я должна их кормить. Их отец погиб, все родственники умерли во время чумы. Если я не буду торговать своим телом, потеряю и их.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать два. Удивлен? Женская красота увядает быстро, когда ею пользуются все без разбору… Когда голод и нищета…
– Ты заслужила то, что имеешь, – произнес Тангендерг жестоко и равнодушно. – Потаскуха не достойна иной жизни.
С этими словами он покинул каморку.
В зале Тангендерг отыскал своего учителя. Среди прочих гостей заведения Карденг наблюдал, как борются на руках два воина: ногарский солдат и смуглолицый наемник. Стоявшие вокруг люди бурно поддерживали соперников, заключали пари, делали ставки.
– Я ухожу, – сказал Тангендерг своему учителю.
– Дождись меня, вернемся в лагерь вместе, – ответил Карденг.
– Ты не понял. Я совсем ухожу отсюда. Я иду домой.
– Что?
Карденг отвел ученика в сторону.
– Что ты задумал, парень?
– Ничего. Я просто возвращаюсь домой, к матери. Эта война не для меня. Мне скучно здесь.
– Подожди. – Карденг удержал за руку ученика, готового уйти прочь. – Тебе не стоит возвращаться в Талбот. Там никто тебя не ждет.
– Что означают твои слова? – насторожился Тангендерг.
– Я не хотел говорить тебе. Твоя мать умерла. Перед самым походом.
Тангендерг замер на месте. По его виду невозможно было сказать, о чем он думает. Паренек просто стоял неподвижно, опустив голову и глядя в пол.
– Тебе лучше выпить, – заметил Карденг.
– Как она умерла? – спросил Тангендерг.
– Легко. Просто не проснулась. Всю жизнь она подвергалась гонениям, боги пощадили ее за страдания.
– Смерть ты называешь пощадой? – хмуро спросил Тангендерг.
– Для нее смерть была избавлением от скотской жизни, – просто ответил Карденг.
Тангендерг снова замолчал, уткнувшись взглядом в пол.
– Выпей, – предложил Карденг, протянув ученику глиняную чашку с вином.
Тангендерг поднял на него глаза.
– Скажи, ты знал моего отца? – неожиданно спросил паренек.
– Почему ты спрашиваешь? – насторожился Карденг.
– Расскажи мне, – потребовал Тангендерг. – Кто он?
