– Не сердись, к нему надо привыкнуть, – весело сказал ей Аррелий.
Запрыгнув в седло, он последовал за Хорругом.
При появлении Хорруга арамеи поутихли. К предводителю войска присоединились несколько сотников, знаменосец и Аммат.
– Всех исцелил за ночь? – хмуро спросил Хорруг, покосившись на жреца.
– Кого смог, – ответил тот. – А ты что задумал?
Хорруг оставил вопрос без ответа. Он проехал вдоль изломанных шеренг арамейских воинов, стоявших в окружении своих жен и детей. Остановив гиппариона, он склонился к молоденькой девушке и тронул стеклянные бусы, украшавшие ее тонкую шею.
– Откуда такие?
– Отец подарил, – ответила девушка, указав взглядом на рослого воина.
– Из города? – снова спросил Хорруг.
– Оттуда, – кивнул воин.
– Ты ее убил? – продолжал спрашивать Хорруг.
– Кого ее? – не понял воин.
– Ту, с которой снял эти бусы. Или сначала изнасиловал, а потом убил?
– Мой отец не насильник! – гневно воскликнула девушка.
– Скажи это той, которая носила эти бусы до тебя, – процедил Хорруг сквозь зубы.
Опешивший воин молчал, пряча взгляд от своих детей и жены. Хорруг направился дальше, но вскоре вновь натянул поводья.
– Таких платьев не носят в лесах, – сказал он, обратив внимание на наряд одной арамейки. – Кто подарил? Муж? Брат?
– Муж, – ответила женщина. – Но он не насильник, если ты хочешь обвинить его в этом.
– Мне не в чем обвинять своих воинов, – жестко произнес Хорруг. – Я дал им приказ взять город, и они его выполнили. Воины заслужили свою добычу, даже если им пришлось изрубить безоружных горожан и опоганить их женщин.
Как и предыдущий воин, глава семейства молча стоял, опустив взгляд.
Хорруг выехал на центр и заговорил громче, обращаясь ко всем:
– Арамеи! Я отдал вам этот город на три дня! У вас осталось еще два! Проведите их с толком. Наверняка с горожан снята еще не вся одежда и в их домах есть, чем поживиться. На крайний случай можете порезвиться с их дочерями и женами. Вы победители, вам позволено все! Ваши матери, жены, дочери простят вас и примут подарки, отнятые вами у безоружных забитых людей. Отберем у них последнее, и пусть подыхают. А наш добрый дромид прочтет над ними молитву и совершит обряд. Вперед, арамеи! Город ваш!
Никто из арамеев не шелохнулся. Воины хмуро переглядывались.
– Чего стоите?! – злобно выкрикнул Хорруг. – Идите и грабьте этот город! Разве не за этим пришли вы из своих лесов? Разве не для того встали под мое знамя?
– А разве не ты сам сказал, что отдаешь город нам со всем его добром и женщинами?! – выкрикнул кто-то недовольно.
– Я, – не стал отрицать Хорруг. – И не отступлюсь от своих слов. Я также могу позволить вам убивать собственных детей. Все, что угодно могу сказать, это мое право! А как надобно поступать вам, решайте для себя сами.
– Хочешь сказать, что мы не должны прислушиваться к твоим словам? – послышалось недоуменно с другой стороны.
– Прислушиваться или нет вы можете к проповедям жреца! – со злобой рявкнул Хорруг. – А мои приказы должны исполнять! Я отдал вам город и не отступлюсь от своих слов. Он ваш! Грабьте и насилуйте, а потом возвращайтесь к своим женушкам и детям, к матерям и сестрам, одарите их теми крохами, что отобрали у беззащитных горожан и сняли с трупов тех, кто защищал свои жилища…
Вперед выступил седовласый воин и произнес:
– Достаточно. Поняли тебя, князь. Твоя правда, погорячились малость. Признаем.
– Только ты признаешь или все? – грозно спросил Хорруг.
Воины, стоявшие рядом с седовласым арамеем, дружно закивали, подтверждая его слова. Одобрительный гул волнами разошелся во все стороны по рядам арамейского войска, беспорядочной массой растянувшегося по равнине. Дождавшись, пока все немного поутихнут, Хорруг мрачно произнес:
– Тогда знайте, отныне мародеров буду вешать. Я отдаю вам крепости ногарских правителей со всем награбленным ими добром, но не отдаю мирных жителей городов и сел. Не забывайте об этом. Мое слово свято – кара будет неизбежна.
Ответом вновь послужил одобрительный гул, воины согласно закивали.
* * *
Грохоча по каменным плитам, колесница подкатила к самому входу в храм. Человек в пурпурной тоге советника натянул поводья. Гнедые гиппарионы захрапели, едва не вставая на дыбы.
Выглянувший из распахнутых ворот храмовый служитель удивленно воскликнул:
– Советник Метоннес! Что случилось?!
Советник спрыгнул с колесницы и схватил служителя за плечо.
– Веди меня к императору! Немедленно!
– Но… – попытался было возразить служитель.
– Никаких «но»! – рявкнул Метоннес. – Это важно! Веди!
Советник подтолкнул служителя. Тому пришлось повиноваться и вести сурового вельможу в глубь храма.
Императора Метоннес увидел в большом молельном зале, погруженном в полумрак. Советнику приходилось бывать в этом помещении, сейчас он с удивлением обнаружил, что статуй ногарских богов нет на своих привычных местах. Зал вообще был пуст. Сам Нокатотос стоял на коленях в центре, склонив голову, и, видимо, молился. Советник поневоле задумался: к кому обращены молитвы правителя империи, если отсутствуют изваяния божеств Ногары?
– Зачем пришел? – грозно спросил император, не оборачиваясь.
Стены пустого зала отразили его голос зловещим эхом. Служитель испуганно втянул голову в плечи и поспешил покинуть зал.
– Командиры легионов собрались на совет, – произнес Метоннес.
– И?..
– И вынесли свое решение. Они не доверяют тебе.
Император повернул голову и, взглянув на советника через плечо, спросил:
– А ты?
– Я тоже, – спокойно ответил Метоннес. – Ты отвернулся от своей империи в трудный час.
– В трудный час? – переспросил император и горько усмехнулся. – Для империи этот трудный час затянулся уже более чем на сто лет.
Он поднялся на ноги и повернулся к советнику.
– Чего хотят командиры легионов?
– От тебя уже ничего, – произнес Метоннес. – Они лишили тебя всей власти. Скоро они сами будут здесь со своими легионерами, чтобы взять тебя под стражу.
– Под стражу? – удивился Нокатотос. – В чем же они меня обвиняют?
– В бездействии. В преступном бездействии. Мы потеряли Кадай, наши войска оставили побережье к закату от столицы, империя утратила полночные провинции. Ты не предпринял ничего и этим окончательно лишил себя доверия твоих воинов.
– Зачем ты пришел ко мне, советник? – спросил император. – Чего ты хочешь?
