– Спасибо за теплые слова, дружище. – Снова захмелевший волшебник благодарно стиснул протянутую руку и беззащитно улыбнулся. – А начали с того, что я убеждал тебя подумать о семье. А, ну ее! – Он решительно тряхнул головой.
– Марику твою? – уточнил довольный переменой Дин.
– Ага, – усмехнулся маг и с трудом поднялся на ноги. – Пойду я, наверное. Сколько раз говорил себе выбросить ее из головы, а все никак не получается.
– Пройдет! – уверенно заявил сотник, к чему-то прислушиваясь. – Жизнь, вообще, штука жестокая, хотя твои коллеги-волшебники и соотечественники Мелиорна, например, наперебой кричат о мировой гармонии и доброте. И все время она норовит отобрать у тебя все самое дорогое и светлое.
– Она отбирает только то, что мы сами не ценим.
Дин расхохотался, глядя, как Змей подскочил от неожиданности, услышав за спиной голос эльфа, бесшумно появившегося в дверях комнаты.
– Наконец! Нашлась пропажа. – Сотник кое-как справился со смехом и утер выступившие на глазах слезы. – Я уже собирался за тобой людей посылать. Нагулялся, путешественник?
– Ага. – Мелиорн расстегнул плащ, сбросив его на кровать. И с намеком посмотрел на пошатнувшегося волшебника, не очень уверенно стоящего на ногах. – Ты не забыл, что завтра мы отправляемся в столицу?
– Да помню, я, помню, не переживай, – успокоил его приятель. – Чего интересного в городе видел?
– Кроме парочки настырных топтунов, приставленных ко мне осторожным тысячником? – усмехнулся эльф, отстегнув меч. – Странный все-таки вы, люди, народ… Чем больше на вас смотрю, тем сильнее удивляюсь.
– Чего вдруг? – с любопытством поинтересовался окончательно пришедший в себя волшебник.
– Уважаемый боевой маг, да вы садитесь, в ногах правды нет, – улыбнулся посмотревший на него эльф.
– Да не, я уже домой собрался. И так уже третий час ночи… – Змей отрицательно качнул головой. – Так чем же мы так отличаемся от всех остальных?
– По поводу всех не скажу… Но на то, к чему я с детства привык, ваша жизнь совсем не похожа. Ни для кого не секрет, господин Вапенрок, что мои соотечественники относятся ко всему, находящемуся за границей Шепчущего Леса, очень настороженно. А Хоноргард вообще считают весьма тревожным и опасным соседом. Как и все жители моей страны, я очень мало чего знал о людях, хотя и не раз с ними сталкивался. И даже воевал с вами плечом к плечу в той памятной войне против сумасшедшего Правителя Мира Лемара. Поэтому мне очень интересно узнать о вас побольше. Вы такие… – Он запнулся, подбирая подходящее слово.
– Злые и бестолковые? – ехидно подсказал ему пьяно прищурившийся волшебник и криво усмехнулся.
– Змей! – остановил его Дин, неодобрительно посмотрев на друга.
– Извините, уважаемый фра Мелиорн. Ничем не хотел вас обидеть, – тут же виновато опустил глаза маг. – Просто очень интересно узнать, почему ваши соотечественники ведут себя в столице столь высокомерно.
– Что ж… Признаться откровенно, с первого взгляда вы ничего другого и не заслуживаете. – Эльф с вызовом посмотрел Змею прямо в глаза. – Я тут до соседнего рынка прогулялся… Очень красочная картина. Ор, ругань… Лотошники вопят, перекрикивая друг друга и норовя обмануть покупателей. У одного раззявы стянули кошелек прямо у всех на глазах. А окружающие люди просто-напросто отвернулись, услыхав его крики. Особенно насмешил поскользнувшийся ротозей-крестьянин. Когда он упал, какой-то ушлый малый тут же бросился ему помогать, попутно обчистив карманы. Другой ловкач полчаса терся вокруг меня, пока один из приставленных ко мне здоровяков не отвел его в сторонку. – Мелиорн усмехнулся, вспомнив, как изменилось лицо рыночного воришки. – Как стемнело, стало еще интересней. Я как раз сбежал от сопровождающих меня милых крепышей и свернул в одну невзрачную улочку. Чего мне там только не предлагали! От «вали отсюда, ушастый» до «хотите, я за три монеты прирежу того урода, который к вам подходил». А потом ко мне подошла одна довольно миловидная женщина… – Эльф смущенно замолчал, а Дин понимающе улыбнулся, заметив его покрасневшие уши. – Вы не представляете, что она мне предложила!
– Прекрасно представляем! – хором ответили фыркнувшие от смеха друзья и весело переглянулись.
– Ну да… – немного растерялся Мелиорн, но тут же собрался, посмотрев на Змея. – И после всего этого, уж вы меня извините, поневоле будешь не очень высокого о вас мнения, господин боевой маг. Воруете, норовите обобрать ближнего до нитки, торгуете собой… Как к вам еще должны относиться соседи?
– Но… – Снова расстроившийся Змей попытался достойно ответить, однако махнул рукой, упрямо посмотрев исподлобья. – На ваш взгляд, мы безнадежны, уважаемый фра?
– Ничуть, любезный господин волшебник. – Мелиорн покачал головой. Сев на кровать, эльф стал устало стягивать сапоги. – Там же, на рынке, я видел и другое. Здоровенный мясник хотел прогнать оборванную чумазую девчушку, и торгующая пирожками женщина, не задумываясь, набросилась на этого бугая с кулаками. А потом бесплатно накормила перепуганную бедняжку, забившуюся под прилавки. Еще запомнилась молодая пара, долго стоявшая возле лотка ювелира. Девушке очень понравились дешевые серебряные сережки с ониксом, но у них, очевидно, не хватало денег. Они пошли дальше, и парень, оставив расстроенную подругу возле посудной лавки, сбегал к старьевщику и, за бесценок продав свою новенькую замшевую куртку, купил у ювелира понравившиеся любимой сережки. А в самом углу рынка сидел грустный художник, за три медяка рисующий углем портреты. Рядом с ним стояли прекрасные картины, которых не постыдились бы и знаменитые живописцы. – Мелиорн замолчал, внимательно посмотрев на ошарашенно молчащих друзей. – Вы очень странные, люди… Без малейшего зазрения совести обманываете друг друга, но готовы заступиться за обиженного ребенка. Ваши женщины продают себя, но вы при этом искренне верите в настоящую любовь. Готовы за пару монет зарезать кого угодно, но ради близкого человека снимете с себя последнюю рубашку.
Змей растерянно переступил с ноги на ногу, чуть не опрокинув стул:
– Простите меня за чрезмерную язвительность, уважаемый фра Мелиорн. – Он неловко замялся. – Все так и есть…
– Это все потому, дружище, – прокомментировал рассказ приятеля совершенно серьезный сотник, – что про доброе и вечное мы вспоминаем, только когда нам самим становится совсем невмоготу от окружающей действительности. И о ближнем задумываемся, получив от него хорошего пинка под зад. Такая вот противоречивая человеческая натура. – Дин сокрушенно развел руками.
– Интересная мысль, – удивленно поднял брови Мелиорн и уважительно посмотрел на покривившегося товарища. – Хотя я считаю, что виной всему ваш короткий век. Торопясь жить, люди впопыхах выбирают свои жизненные цели и методы их достижения, пытаясь добиться всего за жалкие пятьдесят лет. У вас нет времени задумываться о возвышенных вещах, не сулящих практическую пользу или выгоду. Поэтому мерилом успеха становятся накопленные богатства, а деньги подменяют совесть и честность.
