И вдруг меня отпустили. Когда железная хватка разжалась, Дамон упал на пол.
Чудовище хищно улыбалось стоя снаружи камеры.
— Мы еще увидимся, — пообещал он.
А потом он небрежно тронул пальцами решетку, возвращая ей первозданный вид.
— И помните: я слежу за вами.
21
После его ухода мы с Дамоном некоторое время просто стояли в камере, не в силах даже наметить план побега. Охранники с ключами не возвращались, и я не мог их в этом винить.
Я громко ругался, вцепившись в решетку. Казалось, что бы я ни делал, какой бы путь действий ни выбрал, все будет только хуже. Сазерленды были всего лишь невинными свидетелями. Разрушительный вихрь смел их просто за то, что они оказались не в то время не в том месте. Хотя мой брат и не убивал их своими руками, их смерть была на его совести. Я готов был разорвать его на куски.
А потом я увидел его взгляд.
Глаза у Дамона остекленели, и он прислонился к стенке, чтобы не упасть. Он пребывал в таком же оцепенении несколько недель после того, как пробудился вампиром и обнаружил, что Катерина мертва.
— Что это было? — наконец прошептал он.
Но я не представлял, что это было. Я знал только, что это намного могущественнее, опаснее, смертоноснее любого существа, которое я видел до сих пор. Гнев на брата куда-то пропал, и его сменила усталость.
— Не знаю. Хотя он оставил мне послание. — Я вспомнил кровавую надпись на стене дома Сазерлендов. — Но при чем здесь Катерина? Кем он был для нее?
Дамон пожал плечами:
— Понятия не имею. Она никогда не говорила мне об этом… создании.
— Он сказал, что мы забрали ее у него. Какого черта это значит? О каком проклятии он говорит? Эмили кого-то заколдовала? — Я шагал по камере, бешено обдумывая разные варианты.
— Я думаю, он считает, что мы ее убили. А это ты сделал, братишка.
Разозленный Дамон сел, вытянул ноги и заложил руки за голову, прислонившись к каменной стене. Больше я не добьюсь от него ответов.
Я сполз вниз по решетке и спрятал лицо в ладонях, вспоминая Катерину. Она никогда не говорила о прошлом? Хотя бы случайно? Но я настолько попал под влияние ее чар, что невозможно было определить, где правда, а где то, во что она заставила меня поверить. Я помнил, что я кусал ее, но не помнил, чтобы я пил ее кровь. Но это наверняка произошло, иначе я не стал бы вампиром после того, как отец меня застрелил. Забавным образом Катерина создала меня. Мы были почти что ее детьми.
Мысль запнулась.
— Катерина никогда не говорила о своем… создателе? — Я облек в слова ужасную мысль. — О вампире, который ее укусил?
Дамон посмотрел на меня в ужасе:
— Ты думаешь…
Я кивнул.
Дамон откинулся назад и ударился головой о стену. Он по-настоящему любил Катерину. Встреча с тем, кто создал Катерину, превратила наше с ней знакомство в Мистик-Фоллз всего лишь в крохотный эпизод ее вечной жизни.
— Думаю, мы должны подозвать охранника и велеть ему нас освободить, — устало сказал брат.
Но нас остановили донесшиеся из холла беспорядочные звуки. Оттуда слышались приглушенные удары, как будто тела падали на пол.
Потом кто-то закричал. Голос был пронзительный, и в нем звучала такая боль, что было непонятно, принадлежит он мужчине или женщине. Потом проскрежетал сдвинутый стол, а что-то, скорее всего деревянный стул, разлетелось от удара об стену.
Я встал. Дамон тоже.
Мы взглянули друг на друга. Во внезапной тишине громко тикали карманные часы, подаренные мне Уинфилдом.
Дверь в коридор снова открылась. В камеру вошла девушка в мужских брюках и черных подтяжках, с перекинутой через плечо светлой косой.
— Лекси! — задохнулся я.
— Нелегко оказалось внести за вас залог, мальчики, — она продемонстрировала нам ключ, — надо было оставить вас тут на ночь, преподать вам урок.
Сквозь решетку я схватил ее свободную руку:
— Никогда не был так счастлив встрече с кем-то.
— Не сомневаюсь, — сухо сказала Лекси, но уголки ее губ искривила улыбка.
Дамон закатил глаза:
— Большое спасибо, мы как раз собирались освободиться сами.
— И в этом тоже не сомневаюсь. Просто я ускорила побег. — Она наморщила нос, а ее ровный тон указывал на то, что она не слишком одобрительно отнеслась к присутствию Дамона. Когда она видела его в последний раз, он как раз убил Келли и собирался убить меня.
— Ты перебила всю полицию? — Дамон расправил плечи под пиджаком.
Лекси открыла последний замок. Дверь распахнулась, и я бросился обнять девушку.
— Нет, только часть. Остальных зачаровала. Некоторым из нас не нравится ненужная жестокость. Или убийства, которые потом придется объяснять, — она говорила прямо мне в плечо. Я отпустил ее, и она толкнула меня к двери. — Уходим, пока никто больше не пришел.
— Я никогда не оставляю следов, — оправдывался Дамон, когда мы выбежали из дверей камеры и мчались к холлу. Несколько полицейских сидели за столами, сосредоточенно изучая документы и совсем забыв и о сбежавших арестантах, и о творящихся беспорядках. Столы были сдвинуты к стене, кругом валялись щепки сломанного стула, а сидевший на нем когда-то человек лежал на полу, и из-под его головы вытекала струйка крови. Но глаза оставались открытыми, и он снова и снова шептал какое-то слово.
— У него сильная воля, — бросила Лекси.
— Как ты нас нашла? — спросил я, сбегая за ней по лестнице.
— Таинственный итальянский граф с черными волосами и голубыми глазами и склонностью к романтике завоевал нью-йоркское общество и сразу же женился на самой завидной невесте города? — Она закатила глаза. — Ваши портреты напечатаны в газетах.
У Дамона хватило такта принять скромный вид.
— Я никогда не оставляю следов, — передразнила Лекси. — Существует множество способов получить богатство и силу, будучи вампиром, но ни один из них не включает завоевание нью-йоркского общества…
— …и женитьбу на самой завидной невесте города, — подхватил Дамон, — понятно. По крайней мере я сделал это красиво.
Мы вышли из тюрьмы навстречу холодному вечернему ветру. Звезды только начали зажигаться на ночном небе, и от газовых фонарей лился теплый свет. Красивая ночь, но Бриджит, Лидия, Уинфилд и миссис Сазерленд не смогут ею полюбоваться, и все из-за меня, Дамона и Катерины.
Я оказался в Нью-Йорке, потому что хотел убежать. От Дамона, памяти Келли, вампиров, Мистик-Фоллз, Катерины… но все это тащилось за мной, как тень. Я знал, что никогда не избавлюсь от своего прошлого. Такие черные пятна со временем не выцветают, они остаются эхом в веках.
