Мы пошли на юг, потом пересекли Шестьдесят шестую улицу и прошли в парк через кованые ворота. Несмотря на события прошлой ночи, ни Лидия, ни миссис Сазерленд не выказывали ни малейших признаков страха. Наверное, их успокаивало мое присутствие. Я глубоко вдохнул утренний воздух, который после ночного происшествия казался особенно чистым и свежим, как будто солнце омыло весь мир своими лучами, Сухие высокие травы качались, цветы тянулись к солнцу, к последнему в этом году яркому свету. Капли росы уже высохли.
Мы были не единственными, кто вышел на прогулку в этот ясный денек. В парке было полно семей и прогуливающихся пар. Я еще раз поразился разнице между севером и родным югом. Женщины-янки одевались в такие яркие цвета, каких на юге никто не носил уже многие годы, — алый, желтый, пронзительно-синий. Шелк, бархат, дорогое европейское кружево, тонкие чулки, крошечные кожаные ботиночки.
Даже природа здесь была другой. Вместо наших роскошных густых дубов, тянущих ветви к солнцу, на севере росли клены с причудливыми кронами. Сосны здесь были не такие, как вырастают под южными ветрами — высокие, с мягкими иглами, а колючие и голубые.
Миссис Сазерленд и Лидия завели разговор о погоде, но я их не слышал — белка перебежала нам дорогу. В глазах потемнело, как будто облака закрыли солнце. Проснулись инстинкты хищника. В ее глазах-бусинках или пушистом хвосте не было ничего привлекательного, но я почти чувствовал вкус крови. Запах жертвы достиг моих ноздрей, и горло сжалось.
— Прошу меня простить. Я… я, кажется, знаю того человека, — неуклюже извинился я и сорвался с места, обещая вернуться как можно быстрее, но не собираясь этого делать. Я чувствовал, как Лидия и миссис Сазерленд провожают меня глазами, пока я бежал к кустам.
Там моя жертва предстала моим глазам, такая же невинная, какой вчера показалась Бриджит своему охотнику. Она смотрела на меня, но не двигалась. Я мгновенно оказался рядом с ней и еще быстрее схватил ее. В горло полилась кровь — звериная, но все равно кровь — я прислонился к стволу и расслабился. Я не понимал до этого момента, что уже дошел до грани, не понимал, как меня пугал собственный голод. Я боялся своих инстинктов и того, как они могли в любой момент подчинить меня своей власти.
Я настолько забыл обо всем, что даже не заметил Лидию. Моя надежда на побег испарилась.
— Стефан? — Она оглянулась, видимо желая увидеть человека, с которым я побежал здороваться.
— Я все-таки ошибся, — промямлил я, снова присоединяясь к Лидии и ее матери. Они вернулись к вежливой беседе, а я плелся рядом, проклиная себя за низкую скорость реакции. Что со мной не так? Я вампир. Даже в нынешнем моем состоянии побег от Сазерлендов не должен составить труда. На краю сознания пробежала неприятная мысль, что я до сих пор с ними, потому что хочу этого.
— Мистер Сальваторе, вы такой тихий, — заметила миссис Сазерленд. Я взглянул на Лидию, которая улыбнулась мне. Она прекрасно знала, что ее мать тонкостью манер не отличается.
— Простите. Я давно не был с людьми, — покаялся я, когда мы свернули на дорожку для верховой езды.
Миссис Сазерленд ободряюще сжала мне руку. Если она заметила мою ледяную бледность, она, вероятно, пыталась меня согреть.
— С тех пор как вы потеряли отца? — мягко спросила она.
Я кивнул. Это было проще, чем сказать правду.
— Мой брат погиб на Мексиканской войне, — поведала мне миссис Сазерленд, пока мы остановились пропустить девочку с отцом и длинношерстной таксой. — Среди девяти братьев и сестер он был мне ближе всех. Их у меня еще много, но того брата никто заменить не сможет.
— Дядюшка Исайя, — пробормотала Лидия, — я его почти не помню. Но он был добрый.
— Мне жаль. Простите, я не хотел вызывать у вас грустные воспоминания, — извинился я.
— Память и траур необязательно грустны, — возразила миссис Сазерленд. — Это… просто есть. Их жизни сохраняются в нашей.
Ее слова лучом света пронзили мрачные мысли, клубившиеся в моей голове: как сохранить в себе человека, если я вампир, как не потерять душу. Важнее всего сберечь прошлое живым. Как память о Келли не позволила мне напасть на Бриджит, так и моя связь с семьей, с жизнью, которая когда-то была моей, поможет мне остаться человеком.
Хотя миссис Сазерленд совсем не напоминала мою мать, на мгновение, когда солнечные лучи подсветили ее седеющие волосы, а жесткий взгляд синих глаз смягчило чувство, я подумал, что она могла бы быть моей матерью. При других обстоятельствах я был бы счастлив в ее доме.
Боже мой, насколько же я скучал по матери. Хотя острое горе ослабло за годы, боль никогда не уходила из сердца. Если бы мать осталась жива, сумели бы мы избежать трагедии, поглотившей наши жизни?
Я скучал и по отцу. Я любил и уважал его до того самого момента, как убил его. Я хотел пойти по его стопам, унаследовать поместье, хотел, чтобы отец был мною доволен. Больше всего я хотел, чтобы он тоже мог любить и уважать меня.
Я скучал даже по брату, точнее, по тому, кем он был раньше. Хотя он поклялся отомстить мне за то, что я сделал его вампиром, при жизни он был моим лучшим другом, соперником и наперсником. Интересно, где Дамон сейчас, и какие ужасы творит? Я не мог его осуждать — я сам поддавался жажде крови после трансформации.
Я просто надеялся, что рано или поздно человек в нем возьмет верх, как это случилось со мной.
— Вы очень мудрая женщина, миссис Сазерленд. — Я вернул ей рукопожатие. Она улыбнулась.
— Вы интересный юноша, — заметила она. — На месте вашей матери я бы вами гордилась. Конечно, у меня нет сыновей и всего один зять… — Она вздохнула.
— Но, мама, Маргарет и я занимаемся каждая своим делом. — Лидия проигнорировала ремарку насчет зятя. — Она делает книги для Уолли. Я работаю в благотворительном фонде для матерей без источника дохода.
Миссис Сазерленд улыбнулась мне, и в этот момент я осмелился надеяться. Возможно, я смогу остаться здесь, стать частью этой семьи. Эта игра опасна, но, может быть, я смогу в ней выиграть. Я буду сдерживать свою жажду и каждый день гулять с Лидией и миссис Сазерленд, составлять им компанию за чашечкой кофе или жарко спорить с Уинфилдом о войне.
Лидия продолжала говорить о своей независимости, заставляя мать вздыхать, несмотря на явную гордость дочерью. Теплело, мы шли на запад, не выбирая дорожки, пока не набрели на знакомую тропинку в середине парка, ведущую в деревню сенека. Мой дом.
Может быть, моя внезапная рассеянность заставила миссис Сазерленд взглянуть на меня пристально.
— Мистер Сальваторе, — в голосе были одновременно страх и интерес, — у вас… пятно на воротничке.
Совсем не заботясь о том, чтобы правильно себя вести, Лидия потянулась и провела пальцем совсем рядом с моей шеей. От ее близости на меня нахлынули страх и возбуждение. На кончике ее пальца была кровь.
Я посерел. Такова моя жизнь. Несмотря на постоянный самоконтроль и причиняемую им боль, на вечные попытки соблюсти тайну, одной капли крови хватит, чтобы нарушить равновесие. Они увидят, кто я на самом деле: лжец, убийца, чудовище.
