— Что?
— Я не отпущу тебя! Таких студентов, как ты, нечасто удается найти.
— Но я не хочу становиться физиком.
Последовало ошеломленное молчание. Паруса Кувалды бессильно повисли. Как мог кто-то не хотеть заниматься физикой? Но, собравшись с силами, профессор снова устремился вперед.
— А кем ты хочешь быть? Петь и плясать? Или Рейнстоун уговорил тебя писать стихи? Я вижу, он всучил тебе одну из этих липовых книжонок, которые терранцы продают туристам? — Он взял «Энеиду» и раскрыл ее. — Ага, так я и думал! Еще один якобы древний язык, и если ты его расшифруешь, то откроешь великие секреты древних и получишь бешеные деньги! — Он весело подмигнул и захлопнул книгу. — Так кем ты на самом деле хочешь стать?
— Психоисториком.
Кувалда пристально посмотрел в глаза Эрону, как будто проверяя, не сошел ли тот с ума.
— Ты что, и вправду думаешь, что эти шарлатаны могут предсказывать будущее? — Он презрительно фыркнул и отвернулся на своем аэрокресле к окну. — Если бы психоистория была наукой, то они бы рассказали, как это делается. Почему же они молчат? Наука — это открытость, обмен методами, взаимная проверка, обсуждение результатов. Совместный поиск истины! И, между прочим, готовность встать перед коллегами и признать собственные ошибки! Я даю тебе трудную задачу, о которой ты никогда не слышал, и ты идешь, ломаешь голову и приносишь мне ответ. Это наука! А что делает психоисторик? Он бормочет свою бессмысленную абракадабру и делает вид, что не может объяснить мне, что она значит, потому что это, видите ли, секрет, и если его раскрыть, то небо упадет на землю. Если бы Дальний с самого начала не проникся этим трусливым суеверием, то мы до сих пор правили бы Галактикой!
— Да, но если они такие тупые, почему они правят Галактикой?
— Хорошо сказано, сынок. Может, это мы тупые… — Гнев Кувалды иссяк, он немного смягчился. — А что тебя больше привлекает в этой психоистории? Психика или история?
— Она может предсказывать будущее.
— Понятно. — Кувалда хитро прищурился. — Но в Азинии нет таких курсов.
— Знаю.
— Что тут поделаешь? Трагедия! Придется тебе выбирать то, что на втором месте.
— Вас?
Профессор иронически улыбнулся и кивнул:
— Да, мы, физики, скромно считаем себя вторыми. Можешь проверить сам. Но хотя мы и вторые, мы согласны научить тебя всему, что знаем о предсказании — может быть, не будущего, но многих интересных вещей. У нас нет никаких тайных гадательных карт, можешь заглянуть мне в рукав. Мы не обещаем так много, как психоисторики, но вполне можем научить тебя предсказывать, когда ламинарный поток превратится в турбулентный, или когда аэрокресло выдержит тебя, а когда перевернется и даст тебе по голове. Мы можем показать, где были звезды, когда люди еще жили на деревьях, и где эти звезды будут через сто тысяч лет. А еще я могу с точностью до месяца предсказать, когда массивная звезда вдруг возьмет и взорвется!
— А какую степень я получу?
Кувалда довольно улыбнулся:
— Ах эти студенты, они никогда не изменятся! Когда я слышу этот вопрос, то вспоминаю свою юность. Но эликсира бессмертия у нас тоже нет. Короче, вот мое предложение: я научу тебя всему, что физика знает о предсказаниях. Кое-что из этого непременно окажется полезным, когда ты займешься своим шарлатанством.
Эрон записался на курс, еще не зная, с каким требовательным руководителем ему придется иметь дело. Прежде всего пришлось учиться безошибочно выполнять стандартные операции. Он освоил электронный нанокалибратор, овладел техникой полировки поверхностей с молекулярной точностью, узнал, как построить распределение вероятностей с помощью многократных измерений. Шел семестр за семестром, задания все усложнялись. Однажды профессор отправил его вместе с группой студентов в пустыню работать на огромном энерготроне, который, когда не барахлил, мог проводить измерения в масштабах нескольких планковых длин.
В остальное время, когда Эрон не работал в лаборатории или на орбитальной станции, он занимался построением вариационных моделей различных физических систем, проводя анализ отдельных переменных с целью понять, как их возмущения влияют на характеристики модели в целом — от этого зависела предсказуемость ее поведения. Он остро завидовал Кувалде, который мог безошибочно, «на пальцах» объяснить любое явление лучше, чем Эрон — с помощью сложной модели с шестнадцатью переменными. На все попытки студентов выяснить, как ему это удается, профессор только посмеивался и бормотал какие-то труднопроизносимые термины. А однажды даже приложил палец к губам и намекнул на некую мистическую методологию. Эрон так разозлился, что бросил ему в лицо самое страшное обвинение: «Вы не лучше проклятых Космосом психоисториков!»
Строгая кара воспоследовала немедленно — Эрону было поручено написать доклад длиной в пятьдесят тысяч слов на тему о неустранимых неопределенностях предсказаний с помощью квантовомеханических уравнений. Кувалда уточнил, что доклад должен охватывать все: почему эти неопределенности делают невозможным строгое повторение любого эксперимента, почему они делают любое событие необратимым, почему приводят к постепенному стиранию прошлого и затуманиванию перспективы будущего — начиная с мелких деталей и кончая все более крупными.
Свой доклад Эрон заканчивал в крошечном офисе под энерготроном, который он превратил в свой кабинет. Его двадцатилетняя подруга, также работавшая на энерготроне, помогала редактировать рукопись в перерывах между поцелуями. Именно благодаря этому блестящему докладу Братство психоисториков в конечном счете обратило внимание на Эрона Оузу.
XXVIII
ПРЯДЬ КОРОНЫ
ГОД 14792-й
Прорицатель, гадающий по внутренностям квантового компьютера, предсказывает будущее лишь постольку, поскольку его туманные изречения и намеки содержат в себе все возможные его варианты.
Аноним
Фазы и затмения лун-сестер планеты Тимдо были главным элементом астрологических карт Пряди Короны. Стоя на высокой галерее многоярусного монастыря Гефестиона, Хиранимус мог наблюдать эти луны во всем их великолепии. Местные поэты не зря так часто воспевали их в своих стихах. Нежно-розовый диск Суккуб занимал, казалось, полнеба, Кассандра была поменьше и более холодного оттенка. Густые россыпи звезд, невероятно ярких в прозрачном небе горной страны, казались толпой зрителей, наблюдающих за парадным шествием главных светил. С перил галереи в небо таращились резные фигуры мифических чудовищ. Над горизонтом виднелись только две из пяти звезд системы: светлый король Нехепсо еще только начинал свою полуночную прогулку над вулканическими пиками Тимдо, а великая Цин, где император Хуанди все еще искал бессмертия, уже достигла созвездия Судьбы. Бессмертный Гефестус, главное солнце Тимдо, бог Огня, уже давно погасил свой горн и удалился вместе с гигантом Нестором и крошечным Самашем в нижние покои.
Это и были те пять благородных небесных Домов, которые был назначен курировать Скоджил.
