— Думаю, утратить Благодать. Не знаю. Я не верю в ангелов.
— Хорошо, тогда бессмертный. Что вселяет страх в бессмертное существо?
Он задумался.
— Я бы сказал боязнь принять неверное решение. Сделать не тот выбор. Представь, что после этого придется жить вечно? — Он повернулся, посмотрел на ее профиль, прекрасный и неожиданно серьезный в отблесках пламени. — А по-твоему, чего боится ангел?
Она немного помолчала. Затем сказала:
— Любви. Думаю, ангел боится полюбить смертного — того, кто будет ему принадлежать лишь краткое время, а затем уйдет навсегда.
Он прижал ее к себе, обняв, чтобы поцеловать. Сейчас, когда они снова встретились, в ее любви появилось какое-то отчаяние, которого он не мог понять.
Незадолго до рассвета он проснулся от ее тихих шагов по истертым половицам. Она одевалась. Он мог бы что-то сказать, мог коснуться ее, попытаться остановить.
Но он позволил ей уйти. Она закрыла за собой дверь, впустив холодный воздух.
Затем он просто лежал, устремив взор в пустоту и дожидаясь рассвета.
Наутро выпавший накануне снег превратился в грязную жижу, что капала с крыш и текла широкими потоками посередине немощеных улиц.
Стараясь не попасть в воду, постоянно стекавшую с навесов и переполнявшую забитые канавы, Себастьян шел к приюту Сент-Джуд, расположенному на южном берегу Темзы близ Ламбета. Приют оказался огромным мрачным зданием, выстроенным два века назад из красного тюдоровского кирпича в том же угрюмом крепостном стиле, как и Хэмптон-корт.
— Уж не знаю, чем вам и помочь, — сказала матрона с красноватым лицом, когда Себастьян представился ей как кузен Саймон Тэйлор из Ворчестершира. — Мисс Йорк всегда приходила по понедельникам, когда я выходная.
По тому, как мамаша Снайдер буквально выплюнула имя мисс Йорк, стала понятна природа отношений двух женщин. Если когда-то эта суровая женщина крепкого сложения с массивным, тумбообразным задом и была молода или прелестна, ее характер давно стер все следы прежнего легкомыслия.
— Будь моя воля, таких, как она, вообще бы на порог приюта не пускали!
Себастьян поджал губы и согласно закивал.
— Думаю, преподобный Финли сможет вам что-нибудь рассказать.
— Преподобный Финли? — Себастьян заинтересовался.
До сих пор он не мог найти следов таинственного «ф», дважды упоминавшегося на страницах записной книжки Рэйчел. Если у красавицы имелся романтический интерес к молодому вдохновенному наставнику приюта, то это вполне объясняет, почему она посещала это место.
Миссис Снайдер снова поджала губы. Очевидно было, что и мистера Финли она недолюбливает.
— Если поторопитесь, сможете найти его на дворе. Он часто навещает детишек по воскресеньям перед службой.
Двор был унылым, продуваемым всеми ветрами местом с потрескавшимися дорожками и клочковатой травой, торчавшей из-под грязного вчерашнего снега. Подняв воротник, Себастьян прошел по неухоженному четырехугольнику двора к группке худых детей, сбившихся в дальнем углу в тусклом пятне слабого зимнего солнца. Подойдя поближе, он понял, что они сгрудились вокруг человека, который рассказывал им сказку про льва и кролика. Это был худой, сутулый старик. Его лысеющую розовую макушку обрамляли седые волосы, а на конце длинного тонкого носа сидели толстые очки.
Себастьян остановился, сунув руки в карманы дешевого пальто, и невольно улыбнулся, глядя, как старый священник своими простыми словами удерживает вокруг себя шайку оборванных беспризорников. Что бы ни связывало его с Рэйчел, романтические чувства тут были ни при чем.
— То, что случилось с Рэйчел, ужасно, — сказал преподобный Финли, когда, закончив сказку, отправил детей в часовню и остался выслушать посетителя. — Такая трагедия.
— Она давно тут служила? — спросил Себастьян, когда они вдвоем пошли к часовне.
Старый священник снял с носа очки в проволочной оправе и вытер покрасневшие глаза.
— Почти три года. Большинство женщин так надолго не задерживаются. Они всегда поначалу полны решительности и добрых намерений, но через некоторое время все это испаряется. Понимаете, столько малышей умирает. Я сам никогда этого не мог понять. Но у Рэйчел была теория, что они умирают от недостатка любви.
И потому она приходила днем по понедельникам и брала каждого ребенка по очереди на руки. Просто держала их на руках и пела им.
Себастьян взглянул через заснеженный двор на матрону Снайдер, которая, построив детей попарно, хлопотливо подгоняла их к дверям часовни.
— Удивительное поведение для такой женщины, правда?
— Вы хотите сказать, для успешной актрисы? — Старый священник пожал плечами. — Рэйчел была необычным человеком. Большинство людей, когда судьба помогает им выбраться из тяжелого положения, часто забывают о том, чем они были.
— Но она не была подкидышем.
— Нет. Но знала, каково быть одиноким ребенком, без друзей в этом мире. — Священник помолчал. Лицо его выражало тревогу. — Иногда я думаю…
— О чем?
В конце двора мрачно и печально зазвенел колокол часовни. Старик, прищурившись, посмотрел на небольшой шпиль.
— Последний месяц или около того Рэйчел как-то изменилась. Она была погружена в какие-то мысли. Будто бы боялась чего-то. Но я ничего ей по этому поводу не говорил. Эти последние дни, после всего, что случилось… Все думаю, что совершил ошибку. Наверное, я должен был ей чем-то помочь. Если бы я только спросил ее!
— А вы не предполагаете, чего она могла бояться? Старик удивленно огляделся по сторонам.
— Нет. Понятия не имею.
— А о ее намерениях вы ничего не знали?
Он задумался, затем покачал головой.
— Нет. Но вряд ли она собиралась вернуться в Ворчестершир.
Нет, подумал Себастьян, в Ворчестершир она не вернулась бы.
— А в ее жизни не было какого-нибудь мужчины, внушавшего ей страх, как вы думаете?
Почти все пары уже зашли в часовню. Только трое-четверо зазевавшихся ребятишек еще оставались снаружи, подгоняемые матроной Снайдер, которая смерила мужчин неприязненным взглядом.
Преподобный Финли направился к дверям часовни.
— Мы, конечно же, никогда не говорили с ней на эту тему, но я думаю, что да, был. Рэйчел кого-то любила, хотя я не сказал бы, что она боялась этого человека. Она выглядела как женщина, счастливая в любви. — Печальная, почти тоскливая улыбка коснулась губ старика. — Вы думаете, что я слишком стар, чтобы понять это, но ведь мы все когда-то были молоды.
Себастьян шел по холодным улицам Ламбета под порывами ветра к берегу Темзы, где нанял лодочку, чтобы переплыть через реку прямо к Тауэр-хилл. Оттуда до приемной Пола Гибсона было рукой подать.
