Рука Кэт, гладившая его по голове, застыла.
— Нет. Я не знала. Иногда такое случается. Даже если беречься.
Он рисовал кончиком пальца какой-то замысловатый узор на тонком шелке ее платья, от которого начало разливаться тихое тепло. Как же этот мужчина воспламеняет ее. Даже если она этого не хочет. Даже когда пытается укрепиться душой.
— Преподобный Финли считает, что она была влюблена в кого-то.
Кэт накрыла его руку своей, остановив медленное, возбуждающее движение.
— Ты думаешь, ее убили из-за ребенка?
— Возможно. Но это не объясняет изнасилования. И того, что негодяй сделал с Мэри Грант. — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Как хорошо ты знаешь лорда Фредерика?
Будучи другом принца Уэльского, лорд Фредерик часто посещал приемы, на которые приглашали женщин вроде Кэт Болейн.
Наверное, она встречалась с людьми и получше Девлина, другого склада, не проведших много лет вне страны. Их пальцы переплелись, и от одного прикосновения в ней поднялась такая буря чувств, которой она не желала и не ждала.
— Я не сказала бы, что он способен на такую жестокость, — произнесла она после минутной задумчивости. — На самом деле, на мой взгляд, это один из тех редких мужчин, которые действительно любят женщин, если вы понимаете, что это значит. Ему нравится женская компания, разговоры о таких вещах, как мода, музыка и искусство. Его дочь Элизабет в прошлом месяце вышла за старшего сына графа Саутвика. И по одному взгляду на его лицо понятно, как он обожает ее.
— У него больше нет детей, так?
Кэт кивнула.
— Жена умерла почти пятнадцать лет назад, но он так и не женился вновь и не завел любовницы.
— И все же странным образом связан с женщиной, которая могла передавать информацию французам. Бессмысленно. — Девлин оперся на локоть, чтобы вытащить из кармана пальто плотный конверт и протянуть его Кэт. — Это писала Рэйчел Йорк?
На голубой бумаге красовались слова «Лорд Фредерик Фэйрчайлд», выведенные твердым почерком Лео Пьерпонта.
— Нет, — сказала она, выдерживая взгляд Себастьяна. — По крайней мере, мне так кажется.
Он забрал конверт.
— Где ты его нашел? — спросила она.
— В комнатах Мэри Грант.
— Пустой?
— Да.
Он наклонился, прикоснулся губами к нежной коже под ее ключицей. Настойчивая рука скользнула к тайным местам, открытым много лет назад. Сердце ее бешено забилось, а дыхание стало прерывистым.
Она думала, что владеет своим сердцем. Она твердо решила не давать ему воли. Но неожиданный поток нежности и глубокое, необъяснимое желание вызвали слезы на ее глазах и такую жажду, что ее тело подалось к нему навстречу.
На другое утро Себастьян получил известие от Пола Гибсона, в котором говорилось, что некий знакомый им джентльмен имеет информацию, представляющую для него определенный интерес. И этот человек готов встретиться с Себастьяном в южном углу Грин-парка и десять утра.
Понимая, что это может оказаться ловушкой, Себастьян прибыл на место встречи заранее, но увидел лишь десяток молочных коров под присмотром пастухов. В половине одиннадцатого появился высокий, болезненно-худой человек в полосатых брюках и ярком красном шарфе. От него исходил слабый, едва уловимый лапах разложения.
Джек Кокрэйн сплюнул и отер рот тыльной стороной ладони.
— Я слышал, вы ищете какого-то типа, что скупает средних покойников не для медицинских целей?
— Верно, — ответил Себастьян.
Он отсчитал пять фунтов, свернул их трубочкой и протянул Джеку.
Гробокопатель облизнулся, сунул деньги глубоко в карман пальто и снова отер рот.
— Где-то с месяц назад меня о таком попросили. Парень говорил, что он художник, хотя мне тогда показалось, что он с придурью.
— Ты помнишь его имя?
Джек-Прыгун рассмеялся, но смех быстро перешел в кашель.
— В нашем деле имен не спрашивают. Но я его узнаю, как увижу. Молодой, с темными кудрявыми волосами, прям как у девушки. Моя Сара несколько дней вокруг вшивалась, когда его увидела. Говорит, он прям как ангелочек в боковом алтаре в церкви Святой Троицы. — Кокрэйн снова харкнул. — Совсем девчонка спятила. Она же порядочная англичанка, а он чужак да еще и еретик.
У Себастьяна заколотилось сердце.
— Иностранец?
— Ага. Итальяшка или кто там еще. Ну, он сказал так. По мне, они все одинаковы.
— И куда ты доставил заказ? Помнишь?
— Ага. На Олмонри-террас это было. В Вестминстере.
ГЛАВА 39
Донателли находился в своей мастерской, когда Себастьян вошел в двери.
Художник обернулся, разинув рот от неожиданности, и громко ахнул, когда Себастьян двинул ему локтем под дых и бросил на пол.
— Что вы делаете? Чего вам от меня надо? — выдохнул наконец итальянец, прежде чем Себастьян успел схватить его сзади за шею.
— Значит, это ты покупаешь покойников среднего размера, — сквозь зубы проскрежетал разъяренный виконт. — Значит, таких женщин ты любишь? Тебе нравится, когда они неподвижны, не отвечают, не дышат даже?
Донателли широко распахнул ангельские карие гланд. Он пытался что-то сказать, но вместо этого только хрипел.
Девлин чуть ослабил хватку, чтобы тот мог вздохнуть.
— Нет! Это для иллюстраций к медицинским атласам! Всего лишь!
Себастьян придушил его чуть посильнее.
— Врешь.
— Нет! Клянусь, это правда! Последний раз мне заказали женский торс!
Он попытался встать, затем снова обмяк. Лицо юноши перекосилось от ужаса, когда Себастьян достал маленький кремневый пистолет и приставил дуло к его виску.
Донателли облизнул губы, скосил глаза, пытаясь разглядеть палец на спусковом крючке.
— Если вы позволите, я покажу вам рисунки. Они в задней комнате.
Себастьян чуть помедлил, затем отпустил его. Донателли схватился рукой за горло.
— Матерь Божья, вы чуть не задушили меня.
— Где рисунки?
Донателли судорожно дернул головой.
— Они там. Видите?
В соседнем помещении находилась серия примерно из десятка рисунков, на которых подробно изображался женский торс на всех стадиях вскрытия, с разных углов.
— Я сделал их для студента-медика из Сент-Томаса, — объяснил Донателли все еще хриплым, сдавленным голосом. — Он делает вскрытие, а я зарисовываю.
— А зачем художнику, ставшему открытием высшего общества, подрабатывать набросками для анатомического театра?
