— Думаю, мистер Уилкокс в своей гардеробной, милорд. Если вы соизволите подождать… милорд! — проблеял дворецкий, но Себастьян уже бежал по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
Он распахнул двери гардеробной без предупреждения и обнаружил Баярда в одной рубашке. Молодой человек вытягивал шею так и эдак под невообразимыми углами, сражаясь с чудовищно широким шейным платком. Он резко обернулся, разинул рот, глаза его полезли на лоб.
— Девлин…
Себастьян стремительно налетел на племянника, кресло отскочило в сторону, и противники пронеслись через всю комнату. От мощного удара у Баярда выбило воздух из легких.
— Ты врал мне, — прорычал Себастьян, оторвав племянника от стены и приложив его к ней еще разок. — Ты сказал, что никогда не приближался к Рэйчел Йорк. А теперь я узнал, что ты угрожал ее убить у Стивенса на Бонд-стрит.
Баярд хватал воздух ртом. Придушенным голосом он проскрипел:
— Я был пьян! Я не понимал, что делаю и говорю!
— А в ночь ее убийства ты тоже был пьян. Откуда ты знаешь, что этого не делал?
— Я никогда не тронул бы ее! Я любил ее!
— Ты грозился оторвать ей голову, Баярд. А через пару дней кто-то сделал с ней именно это. Я не забыл о черепашках.
У юноши отвисла челюсть, глаза широко распахнулись от ужаса.
— Значит, вот что с ней сделали? Откуда ты знаешь? О господи, это же неправда, нет!
Себастьян стиснул плечи племянника и приподнял так, что его ноги почти не касались пола.
— А что ты скажешь еще об одной женщине? О Мэри Грант? Зачем ты ее выслеживал?
На лице Баярда читалась такая растерянность, что Себастьян чуть не поверил ему.
— Еще одной? Да кто такая эта Мэри Грант? В глубокой тишине послышался женский голос.
— Отпусти его, — сказала Аманда. — Отпусти его, Себастьян, или, Богом клянусь, натравлю на тебя констеблей.
Себастьян обернулся. Сестра стояла в дверях — высокая стройная женщина средних лет с горделивой осанкой дочери графа. Она унаследовала волосы и глаза своей матери, но тяжелые, грубые черты лица достались ей от отца. Сейчас, в сорокалетнем возрасте, она гораздо больше напоминала графа, чем красивую, хрупкую женщину, некогда бывшую графиней Гендон.
Себастьян чуть помедлил, затем отпустил Баярда. Юноша сполз по стене и остался сидеть на полу, тяжело и быстро глотая ртом воздух.
— Ты ведь знала, — сказал Себастьян. — Ты с самого начала знала, что это он убил ту девушку.
Баярд провел трясущейся рукой по мокрым губам.
— Я не убивал ее! Почему ты мне не веришь?
Себастьян не сводил взгляда с лица сестры.
— Ты знала и молчала. А теперь он совершил еще одно убийство!
— Я говорю тебе — я не убивал ее! — воскликнул Баярд. — Я никого не убивал!
Аманда перевела взгляд на сына, и был он так холоден и жесток, что на мгновение Себастьян ощутил жалость к племяннику. Она всегда так смотрела на него, даже когда он был маленьким мальчиком, желавшим ее любви.
— Оставь нас.
— Но я клянусь тебе, я никого не убивал!
— Уйди сейчас же.
На горле Баярда дернулся кадык. Он чуть помедлил, двигая губами так, словно что-то хотел сказать. Затем потупил голову, оттолкнулся от стены, неуклюже протиснулся мимо матери и жалко ретировался из комнаты.
Аманда посмотрела, как он спотыкается на ступеньках, затем снова перевела взгляд на Себастьяна.
— Этот инцидент на Бонд-стрит ничего не значит, — сказала она. — Мой сын просто нес чепуху, и больше ничего.
— Да неужели? Ты знаешь, каков он, Аманда, даже если и не хочешь это признавать.
— Ты придаешь слишком много значения словам мальчика.
— Мальчика?
Аманда подошла к креслу, опрокинутому в момент драки.
— Запомни вот что, Себастьян. Я не позволю, чтобы мой ребенок погиб из-за смерти какой-то девки. Она заслужила свою участь.
— Господи, Аманда! Мы говорим о человеческой жизни!
Аманда презрительно скривила губы.
— Не надо так хныкать по поводу всякого отребья. Прямо можно подумать, что ты набрался таких идей от своей шлюхи, которая воспользовалась тобой шесть лет назад. Как там ее звали? Анна Болейн? Нет, погоди, так звали другую шлюху. Имя твоей…
— Заткнись, — приказал Себастьян, шагнув к сестре и едва держа себя в руках. — Оставь Кэт в покое.
— Господи — Глаза Аманды расширились от удивления при виде выражения лица брата. — Ты до сих пор любишь ее!
Себастьян просто посмотрел на нее, но легкий предательский румянец появился на его скулах.
— И снова с ней встречаешься? — Она коротко хохотнула. — Ты так ничему и не научился. И что она на сей раз пытается из тебя выбить? Шанс сыграть скорбящую вдову на твоих похоронах?
— А я не собираюсь умирать ради твоего сынка, Аманда.
С лица Аманды исчезла улыбка.
— Я повторяю: — Баярд не имеет никакого отношения к смерти этой вертихвостки. Он был с друзьями до девяти, затем Уилкокс забрал его и привез домой. Больше он не выходил.
— На сей раз это объяснение может удовлетворить власти. Но он повторит преступление, Аманда. И что потом? Сколько ты будешь прикрывать его?
Гневный румянец выступил на ее щеках, и в голубых глазах, так похожих на отцовские, сверкнула злоба.
— Вон из моего дома!
Послышались стук в дверь, гул возбужденных голосов и резкие крики на лестнице. Себастьян повернулся, жестко улыбнувшись.
— Что же, если ты и не натравила на меня констеблей, милая сестрица, то твой мальчик постарался.
ГЛАВА 42
Обоим констеблям было уже под пятьдесят. Один высокий и тощий, второй медлительный и грузный.
Первый поднялся до половины лестницы, когда Себастьян встретил его кулаком в челюсть. Тот громко клацнул зубами и кувыркнулся назад.
— Эй, — закричал второй, но от полученного удара в мягкое брюхо выкатил глаза и, шумно охнув, сложился пополам.
Баярд стоял у снования лестницы с насмешливой, самодовольной ухмылкой, мигом угасшей.
— Ах ты ублюдок, — сказал Себастьян и от души врезал и ему по дороге к дверям.
После этого Себастьян несколько часов пытался опровергнуть алиби Баярда, но выяснил только то, что он и два его приятеля действительно провели весь день и вечер вторника, откровенно надираясь в «Кожаной бутыли» в Ислингтоне. Их последующее появление у Гриббза с поспешной ретирадой было не менее зрелищным и запоминающимся. Привратник рассказал, как помогал грузить бесчувственного молодого человека в карету его отца. Он даже назвал время, поскольку городские колокола начали бить девять вечера как раз в тот момент, когда карета двинулась прочь.
