* * *
Но йордлинги выстояли, выдержали стремительный удар. Всадники все же не стали бросать горбатых скакунов на преграду, над которой сверкали острия копий и мечей, — зашли с флангов, баррикада не полностью перекрывала узкую улочку, ведущую к воротам.
Звон оружия, стоны раненых, храп разгоряченных верблюдов… Верховые йохаллинцы оказались настоящими мастерами боя, и превосходили числом кучку храбрецов, захвативших ворота. Но горцы теряли людей, однако же не отступали, упрямо цепляясь за свое укрепление. Всадникам никак не удавалось оттеснить их от баррикады, чтобы зайти со всех сторон и сполна использовать численное преимущество. Вот рухнул один верблюд, забил в агонии длинными ногами, — и к пытающемуся подняться наезднику тут же подскочили двое йордлингов, награждая ударами чеканов, способных пробить любые латы. Вот другой корабль пустыни поспешил прочь от схватки — а владелец его скорчился в седле, и кровь обильно сочилась через стыки доспехов…
Без сомнения, в конце концов превосходство в числе и оружии сделало бы свое дело, тем более что к воротам приближались пехотинцы, готовые внести свою лепту в резню. Но тут на опрокинутую арбу вскочил йорд-каан Балеог. Застыл на мгновение — в окровавленных доспехах, с окровавленной секирой, — точно статуя бога-воителя. И с оглушительным боевым кличем ринулся вниз, на всадников, сгрудившихся перед баррикадой и не участвовавших пока в схватке. Ринулся, казалось бы, на верную гибель: один на три десятка.
Но нет, в тесной свалке верблюжьи кавалеристы не могли толком развернуться со своими громадными мечами, а секира Балеога разила без пощады и без промаха.
Доспехи, скованные лучшими кузнецами пустыни, не выдерживали страшных ударов йорд-каана; покалеченные верблюды бились на земле в агонии. Сам Балеог казался неуязвимым.
Очень скоро вокруг него образовалось очищенное от врагов пространство, лишь заваленное телами убитых и их скакунов. И на то пространство вступил, спешившись, один из йохаллинцев, на голову выше остальных и куда шире в плечах, — судя по роскошным доспехам, изукрашенным золотой насечкой, был он предводителем всадников. Или, по меньшей мере, сильнейшим и славнейшим воином.
Обычно такие схватки один на один предваряются словесными поединками: бойцы сообщают свои имена и повествуют о заслугах, безбожно хвастая и привирая. А также оскорбляют противника, стараясь вывести его из себя, заставить совершить ошибку…
Ныне ничего подобного не прозвучало. Йохаллинец хорошо понимал — время работает против него, надо как можно быстрее убить главаря врагов, затем смять его оставшихся без командира приспешников, отбить и запереть ворота… И закованный в металл богатырь немедленно шагнул вперед, взмахнув двуручным мечом.
Удар, способный развалить человека пополам, лишь высек искры из лезвия секиры Балеога. Удар, удар, и еще один, и еще… Быстрые, неуловимые глазом, они обрушивались с разных сторон, порой совершенно неожиданных… Йохаллинец управлялся со своим тяжеленным оружием легко, словно мальчишка с прутиком. Казалось, никто не сможет устоять перед этим вихрем разящей стали. Но каждый раз меч наталкивался на секиру йорд-каана.
А затем произошло нечто, толком никем не увиденное… Но сверкающий вихрь исчез, воин оазиса застыл неподвижно, и оплечье его доспеха оказалось искорежено и вмято. Левая рука йохаллинца бессильно свисала вдоль тела, а мгновением спустя кровь показалась на сочленении наручи и латной перчатки, закапала на землю все обильней и обильней…
Йорд-каан не стал уподобляться гурху-стервятнику и выжидать, когда противник обессилеет окончательно. Тут же горец прыгнул вперед и показал, что его секира может ничуть не хуже изобразить стальной вихрь.
Как выяснилось, йохаллинец — силач из силачей — даже одной рукой мог управиться с двуручником, почти не замедляя движений. Но лишь почти… Пара ложных выпадов позволила Балеогу нащупать брешь в защите противника. Взмах — и шлем-арме, украшенный султаном из выкрашенного в алый цвет конского волоса, покатился по земле. Вместе с головой, разумеется.
Воины оазиса не впали в панику, лишившись предводителя. Двинулись на Балеога всей массой — смять, раздавить верблюдами, не считаясь с потерями. Не успели — главное войско йордлингов пришло на помощь передовому отряду. Сразу за ворота горцы не сунулись, — здесь, в тесноте, теперь уже им не помогло бы превосходство в числе.
Воины гор полезли на стену, о защите которой йохаллинцы в пылу схватки совсем позабыли: забрасывали на зубцы веревки с крюками, ловко, как кошки, карабкались наверх, скидывали новые веревки оставшимся внизу сотоварищам… Очень скоро и надвратную башенку, и гребень стены на четверть лиги в ту и другую сторону захватили лучники йордлингов. И немедленно обрушили вниз град стрел — как раз в этот момент их владыка победным ударом завершил поединок.
Всадники, возможно, и выдержали бы этот смертоносный ливень — не так-то легко пробить добротно скованный доспех стрелой из лука. Не выдержали их верблюды — израненные животные с громким ревом поскакали назад, сминая и калеча подоспевших пехотинцев.
И уж затем на расчищенную улочку хлынули из-за ворот конные сотни йордлингов, догоняя и рубя убегавших.
Битва за Йохаллу на том закончилась, и жителям ее, сообразившим это в горячке боя, оставалось лишь сдаться, надеясь на снисхождение победителей. Ну а не сообразившим… если враг не сдается, его уничтожают.
В это время мощная дверь караулки, сотрясаемая изнутри ударами дубовых скамей, наконец-таки рухнула! Опозорившиеся стражники гурьбой полезли наружу, но, увидев, чем обернулось дело, бросали к ногам оружие и поднимали руки…
* * *
В поверженной Йохалле йорд-каан узнал неприятную новость: в Кандии, оказывается, сейчас безвластие. Междуцарствие.
Старый король Загелло три с лишним месяца назад покинул своих подданных, оправившись к престолу небесного владыки держать ответ за свои земные дела. А нового короля еще не выбрали. Насколько знал Балеог заведенные в Кандии порядки, процесс выборов грозил затянуться на год, а то и подолее.
Выборы короля — самое веселое время для многих малоземельных и нищих магносов. И самое доходное. Дело в том, что по стародавнему обычаю король должен быть избран на сейме магносов единогласно. Хоть один голос против, и кандидат не проходит. А второй раз претендовать на корону нельзя.
Понятное дело, что голосование предваряется многочисленными интригами, возникают и тут же рушатся союзы и коалиции магносов, порой доходит дело и до открытых схваток между их дружинами. Мелкие магносы, живущие впроголодь и на корону претендовать не способные, стараются продать свои голоса подороже — за деньги, за земельные участки, за всевозможные привилегии и за выгодные браки для своих подтощалых дочерей.
Наконец, вдоволь поинтриговав и намахавшись саблями, вдоволь испив горячительных напитков на примирительных пирах, участники сейма останавливали свой выбор на каком-нибудь кандидате. Обычно не на самом богатом и влиятельном, да и не на молоденьком, — чтобы правление излишне не затянулось и вновь пришло бы веселое время междуцарствия.
