Он видел, что она не пытается наложить на него заклятие. Игинуш вообще не владела магией, она сама по себе была мощным магическим артефактом - и, кажется, не отдавала себе в этом отчета. Находиться вблизи от Игинуш означало с неизбежностью подвергаться воздействию заключенных в ней сил. И никакой защиты, никакой возможности избегнуть чар. Даже бегство здесь немыслимо.
Однажды утром Игинуш проснулась раньше обычного и разбудила своего подопечного.
– Идем! Скорей! - Она трясла его за плечо.
Он с трудом разлепил веки. Ноги у него гудели, он чувствовал себя совершенно разбитым.
– Что случилось, Игинуш?
– Скорей! - От возбуждения Игинуш вся тряслась. - Ты должен это увидеть! Тебе придется объяснить мне, что это такое.
– Да о чем ты говоришь, Игинуш? - Ринан Сих позволил себе чуть-чуть повысить голос. Обычно он избегал резких интонаций в разговоре с Игинуш, потому что самозваная мамочка в таких случаях пускалась в длинные - и совершенно невыносимые - монологи о необходимости почтения к родителям.
– О чем я говорю? - Желтое лицо Игинуш потемнело. - Да разве ты не видел того же сна, что и я?
– Нет, моя дорогая. Не видел. Я вообще не вижу снов.
– Там случилось что-то…
Она размахивала руками, указывая сразу во всех направлениях, и разобрать, что она имела в виду, оставалось невозможным.
– Что случилось? - осторожно спросил Ринан Сих.
– Нечто. Грандиозное и вместе с тем… Нет, я ничего не понимаю! Как странно, - доверчиво сказала Игинуш, поднимая на своею спутника ясные глаза, - я вижу, но не понимаю, а ты - ты умный, ты все понимаешь, но ничего не видишь. Поэтому-то так необходимо, чтобы ты оставался со мной! Пока ты один, ты слепой, точно новорожденный звереныш. Тебя любой может убить и съесть. Но мамочка этого не допустит.
Она побежала, ловко перепрыгивая с одной болотной кочки на другую, а Ринан Сих потащился за ней следом. Сегодня утром о завтраке речь даже не зашла, хотя обычно Игинуш будила «сыночка» только после того, как приносила что-нибудь съедобное. Она всегда настаивала на том, чтобы он хорошо питался.
И впрямь произошло нечто значительное, потрясшее мир болот, если Игинуш так разволновалась, думал Ринан Сих. Может быть, хотя бы часть загадок будет разгадана. Хотя после Катаклизма Лаар полнится загадками, и вместо одной разрешенной тотчас возникают две новые.
Они шли целый день, пока не начали валиться с ног от усталости. Игинуш позволила им передохнуть лишь на короткие ночные часы, а с первым проблеском света возобновила путешествие. Скоро на тропинке Ринан Сих увидел мертвеца. Это было отвратительное существо - сплюснутая человеческая голова на теле гигантского богомола. Мощные челюсти судорожно сомкнуты, и из них до сих пор торчит чья-то откушенная конечность. Над трупом летали жирные насекомые.
– Это здесь! - сказала Игинуш, хватая Ринана за руку и вытаскивая его на равнину.
Ринан Сих задохнулся.
Перед ним в рассветных лучах открылась поистине жуткая и завораживающая картина.
Впереди высился, сверкая и переливаясь, чудесный город. А перед ним на равнине лежали трупы, белели кости, мертво поблескивали обломки оружия. Грандиозная битва произошла здесь совсем недавно. Когда Ринан Сих ступил на равнину, несколько крылатых существ с недовольными хриплыми криками поднялись в воздух. Ринан Сих вздрогнул, машинально закрывая голову руками, но тревога его была напрасной: он всего лишь спугнул стервятников.
– Гляди! Гляди! Ты опять не туда смотришь!
Игинуш приплясывала на месте, переступая с ноги на ногу и притоптывая. Ее лицо светилось ядовито-желтым светом, как случалось с ней лишь в минуты очень сильного волнения.
– Гляди же!
И Ринан Сих наконец увидел…
* * *
Эгертон очнулся, когда солнце уже взошло, и поразился царящей вокруг тишине. Только что была ночь, пылали факелы, топотали ноги, глотки исторгали вопли… Ему казалось, что он лишь на мгновение опустил веки. Удивительное ощущение, сбывшаяся мечта тысяч людей: оказавшись посреди смертельной битвы, закрыть глаза, - а открыв их, обнаружить себя в совершенно другом месте, безопасном и красивом.
«Неужели я так надолго потерял сознание?» - смятенно подумал Эгертон. Он ощупал свое лицо и поморщился. Левую половину покрывали ожоги, брови и волосы сгорели. Жуткое уродство, должно быть. И болезненно. Исцелить себя самостоятельно Эгертон не мог - на это его умений не хватало. Что ж, невесело усмехнулся он, самое время появиться какому-нибудь разъяренному врагу и взять добычу голыми руками.
И, словно он вызвал их из небытия одними только мыслями, на краю долины появились две фигуры. Эгертон прищурился, морщась от боли (веки у него распухли). По крайней мере одна фигура была человекообразной. Возможно, там человек… А вот кто с ним рядом? Неужели гном? Нет, откуда бы здесь взяться гному…
Эгертон пошевелился и встал. Попробовал шагнуть - получилось. Пошатываясь, он двинулся навстречу незнакомцам. Ему показалось, что он узнает одного из них. Солнце светило Эгертону в глаза, так что он не был уверен… Поэтому он остановился и громко крикнул:
– Хеннгаль!
Те двое замерли, а потом более высокий отозвался:
– Кто ты?
– Эгертон!
– Я Ринан Сих. Я был в Хеннгале. Что здесь произошло?
Игинуш выскочила вперед:
– Нет, это был мой вопрос! Я - Желтая Игинуш, и я тоже была в Хеннгале. Мы оба выбрались оттуда, когда пожар уничтожил весь этот милый городок… Там была моя дочь, знаете? У меня была дочь! Да, так вот, я - Желтая Игинуш, и я спрашиваю тебя: что здесь произошло?
– Битва, - сказал Эгертон. - Она закончена. Ифа стоит… умертвия ушли. Они - там, в болотах, где клубится туман.
У него не было сил объяснять что-либо еще. Он только махнул рукой и опустился па землю.
– Я должен поспать, - пробормотал он. - Битва закончена.
Ринан Сих не ответил. Он во все глаза смотрел на предмет, стоящий посреди равнины. В первое мгновение инквизитору почудилось, будто он видит новый чумной тотем, но нет, это было нечто совершенно иное.
Окруженный белеющими костями, слегка накренившийся, возле самых стен священного города Ифы высился обелиск. Он выглядел очень старым, как будто его возвели здесь в незапамятные времена. Полустершиеся письмена покрывали его грани… Однако, присмотревшись внимательнее, Ринан Сих понял, что это не письмена - это рисунок, процарапанный в камне.
И чем дольше всматривался инквизитор, тем отчетливее видел он чьи-то черты: два круглых глаза и между ними - третий, поменьше, приоткрытые словно бы в удивлении губы, большие уши, прижатые к черепу… Изображение было примитивным, грубым, но вместе с тем завораживало. Создавалось впечатление, что здесь представлен почти точный портрет кого-то кто существовал, а может быть, и существует в действительности.
