— Нужно похоронить тело, — сказал настоятель как ни в чем не бывало. Можно подумать, речь шла о погребении самого обычного мертвеца. — Сделайте это до заката. Мы помолимся об упокоении этой несчастной души.
Эсайасу не давало покоя услышанное от Амагера. Самый образ посланца волновал молодого рыцаря. Судя по внешности и манере изъясняться, при жизни Амагер был достойным человеком, воином. Королева умертвий превратила его в чудовище. Внушила ему отвратительные мысли. А Амагер был солдатом, человеком, привыкшим сражаться за то, во что он верит. Так же, как и сам Эсайас.
Такая жуткая смерть! Такое чудовищное посмертие!
Да кто же она такая — королева умертвий? И кто такой Тзаттог — «ее раб и властелин»? Что означает — «они одно целое»? Неужели такое возможно?
Вечером, когда все дневные дела были окончены и последняя молитва погасла в свете заката, Эсайас со всеми своими недоумениями пришел к настоятелю.
Настоятель встретил молодого рыцаря приветливо и кивнул ему на мягкую скамью. Сам старик восседал в кресле, скамья была установлена таким образом, чтобы сидящий в ней находился ниже настоятеля — как бы у его ног. В этом заключался определенный смысл: ведь любой, кто находится в монастыре, является в своем роде учеником отца настоятеля.
— О чем ты хотел спросить меня, дитя мое? — заговорил настоятель с рыцарем.
Тот вспыхнул — обращение «дитя мое» напомнило ему о матери и ее назойливых заботах.
— Неужели я никогда не избавлюсь от клейма младшего сына?! — воскликнул Эсайас невольно.
Настоятель улыбнулся:
— Не считай это клеймом, и скоро ты поймешь, что избавляться тебе не от чего… Так что тебя беспокоит?
— То создание Тьмы, Амагер… Кем он был?
— Понятия не имею, — отозвался настоятель. — Когда-то он, несомненно, являлся человеком, но встреча с темными силами существенно изменила его. Я буду молиться об упокоении его души, как и вся наша братия.
— Королева умертвий, — опять заговорил Эсайас, — она прислала сказать, что захватила власть в Исхаре…
— Хочешь знать, что я об этом думаю? — Настоятель задумчиво потер подбородок. — Сдается мне, Тзаттог и его королева, кем бы они ни были, скоро попытаются расширить свои владения. А наша обитель — как раз на их пути.
— Что же делать? — спросил рыцарь, хотя ему все уже было очевидно.
— Напасть первыми. — Настоятель улыбнулся. — Ты ведь это хотел от меня услышать?
Эсайас чуть смутился:
— Да.
Настоятель подался вперед, коснулся его руки.
— Я попрошу тебя возглавить отряд… На болотах Исхара творятся страшные вещи, но сейчас там, кажется, началось нечто невообразимое… Если сумеешь, узнай об этом больше.
Эсайас молча смотрел на настоятеля и видел в его глазах боль. Наконец молодой человек спросил:
— Вы посылаете меня на верную смерть?
— Не обязательно, — живо отозвался настоятель. — Не стану скрывать от тебя, многие погибнут в этом походе. Может быть, сложишь голову и ты… Но мы должны выяснить наконец, какой беды нам ожидать.
— Чумной туман! — воскликнул Эсайас. — Разве этого мало?
— Кара богов… Сколько у нее ликов? И каковы они, эти лики? Когда она наконец предстанет перед нами лицом к лицу, мы сумеем понять, с какой сущностью имеем дело. И только тогда, возможно, с помощью Сеггера, одолеем ее.
— Я не боюсь, — заявил Эсайас. — Я готов выступить на болота. Готовьте отряд, святой отец.
Воинов подбирали и готовили очень тщательно. Все они были тверды своей верой, у всех имелись чудодейственные амулеты — Золотой Глаз Сеггера с вложенными в зрачок мощами святых мучеников, погибших за веру. Эти обереги считались очень сильными и могли противостоять злу.
* * *
Несколько дней отряд во главе с Эсайасом Новером пробирался по болотам. Гибельная трясина, казалось, поджидала свою жертву, и в первые же дни в топях погибли несколько человек и одна лошадь.
Поначалу воины никого не встречали. Болото само по себе казалось их врагом: в любое мгновение могла распахнуться смертоносная топь, из которой уже не выбраться.
Странные создания бродили по болотам. Воины замечали их лишь краем глаза, однако ощущение жути не покидало их: они чувствовали, что за ними постоянно наблюдает кто-то незримый.
Эсайас постоянно вспоминал советы, которые дал ему напоследок настоятель:
«Там, на болотах, ты ни минуты не будешь один. Даже когда тебе покажется, что, кроме тебя и твоих воинов, никого нет, — это неверно. И ошибкой, очень большой и роковой ошибкой, будет считать, будто никто за вами не следит. Исхар дал приют множеству существ, и извращенных, и страдающих, и таинственных, и просто несчастных. Но там обитают и твари жестокие и кровожадные. Все они могут казаться незаметными… пока не нападут. Ты не должен позволить им обмануть себя».
И Эсайас постоянно был начеку. Он спал вполглаза, вздрагивал от каждого звука. Он знал, что солдаты у него за спиной посмеиваются над столь «бдительным» командиром. Что ж, посмотрим, что они скажут потом, когда эта бдительность оправдает себя.
Но как бы ни был Эсайас настороже, все-таки он пропустил начало атаки.
Казалось, болото ожило — все разом — и оказалось враждебным, ненавидящим. Отовсюду — из-за кочек, из глубоких болотных озер, из мха, с деревьев — на отряд набросились странные существа с ярко-зеленой кожей, длинными конечностями, безволосые или, наоборот, густо заросшие черным волосом; их лица напоминали морды насекомых — стрекоз и кузнечиков; некоторые имели странное сходство с кошками или лисами. Все они завывали и стрекотали на разные лады. Одни были вооружены короткими кривыми мечами, другие довольствовались когтями и зубами, которыми наделила их судьба.
В этом первом сражении полегла почти треть отряда. Эсайасу удалось с большим трудом отбиться и вывести своих людей на безопасное место. Только теперь он начал понимать, что имел в виду настоятель, когда рассуждал об обреченности миссии: помимо реального врага, врага, которого можно уничтожить оружием, воинов Сеггера подстерегала другая опасность, сражаться с которой было бесполезно, — туман. Невозможно разрубить туман, нельзя пронзить его стрелой или копьем. И всякий, кто соприкоснется с этим ядовитым чумным туманом, станет, в свою очередь, частью тумана…
Поэтому Эсайас пуще врагов из плоти и крови опасался призрачного тумана. Он подолгу останавливался на пригорках и несколько раз забирался на дерево, чтобы осмотреть окрестности. Ему были теперь безразличны насмешки солдат. А они, несмотря на ужас случившегося, продолжали подшучивать над своим юным командиром. Особенно когда он снимал доспехи и, оставшись в одной рубахе, карабкался по веткам, точно мальчишка, задумавший какую-то шалость.
Эсайас Новер видел бескрайнее зеленое море болота, редкие черные деревья, по большей части мертвые, блестящие зеркала озер. И ни следа неприятеля. Хотя — он мог бы поклясться — враги не выпускали воинство Сеггера из виду ни на мгновение.
