Книга Я люблю время, страница 5. Автор книги О'Санчес

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Я люблю время»

Cтраница 5

Воин взревел и раскоряченной тушей прыгнул через стол навстречу волне. Двуручный меч его так и остался лежать на скамье, но правой рукой он сдернул с пояса короткую, в локоть с четвертью, секиру, левую вытянул вперед и тяжело побежал, по пояс в воде, навстречу мальчику. И мальчик был ловок, и воин смел и умел: одним рывком, как щуку из воды, выдернул он мальчишку и метнул себе за спину, на мелководье… И это было вовремя…

Да, я помню тот день во всех красках и вспоминаю его, улыбаясь. Это я был тот воин с запада, где я действительно повоевал, в свое удовольствие и во славу Императора, и пошел побродить по свету, когда мне прискучили сражения. Это я зарубил в волнах двух здоровенных акул, прямых предков нынешних, современных… Очень похожих, только те были еще агрессивнее и бесстрашнее. Предполагаю, что на дворе в ту пору стоял юрский период. А если уж я предполагаю – то так оно и есть, хотя отличие его от современных научных представлений о Великом Юрском Динозаврическом – огромно. У нынешних акул, утверждают ихтиологи, по крайней мере, у некоторых «продвинутых» видов, есть чуть ли не зачатки социума, иерархия, стадность, а у тех древних, юрского периода, – только биологический императив: шевелится – кусай! Они бы и на тургуна бросились без колебаний и страха, вздумай он полезть вдруг в морскую воду. А тургуном местное человеческое население юрского периода называло самого свирепого и хищного динозавра, ныне переименованного учеными господами в Королевского Тиранозавра. Только вот на самом деле самец у тургунов всегда крупнее самки и никогда не наоборот. И мозги в его здоровой голове были под стать зубам и глотке: надстройка над базисом инстинктов и безусловных рефлексов – условные рефлексы ковались в этих мозгах только так! Не человек, конечно, и даже не млекопитающее, но тургун – страшный охотник и отчаянный боец, умный, короче, зверь, не рептилия безмозглая… Но как это доказать современным ученым? Туда, в Древний Мир, их не отведешь, экспонаты из одних миров в другие я никогда не ношу, а без этого они меня наголову в спорах разбивают – невежда, говорят…

Тургуны и охи-охи, продвинутые ящеры и перворожденные млекопитающие, в отличие от рыб акул, способны бояться, хотя гораздо больше причин для страха не у них, а у тех, кто с ними сталкивается, включая и акул. Но акулы как раз страха не ведают. Бесстрашие, кстати говоря, практически всегда соседствует с безмозглостью. Бесстрашие и безмозглость, альфа и омега существования какого-нибудь животного племени, типа акул, или термитов… Связка, губительная для отдельно взятой особи, но помогающая выжить виду. Даже я, не последний божок в моих мирах, не стану связываться, воевать с пчелиным роем: хоть казни их на виду у остальных, в назидание, хоть с медом ешь – остальные все равно жалить лезут. Так сказать, до последнего патрона. Значит, лучше обойти и уклониться, поскольку ни смысла, ни престижа в той победе не снискать… Был у меня приятель, военный врач, Франсуа его звали. Так он часто говаривал на эту тему: «Вшей можно победить, но лучше избегать». И в нашем полку – ему спасибо – избегали вполне успешно. Однако, смерть – хитрая вошь: все равно дотянулась до него и до многих из нас в виде иприта, во время немецкой газовой атаки…

Да, но вот акул я разделал любо-дорого, причем только с помощью секиры и хорошей физподготовки, почти без сверхъестественинщины… Пир был на весь мир, а море розово – сам едва успел с неоткушенной ж…й на берег выбежать, когда со всей морской округи «ихние» коллеги на обед припожаловали. В те времена в океане с протеином и клетчаткой было похуже прежнего и к накрытому столу никто никогда не опаздывал.

Тогда я не боялся Древнего Мира, хотя и не был безмозглым… И сейчас не боюсь… но опасаюсь. Однажды меня там доконали, уходили до смерти и мне это не понравилось: очень уж мучительно, мучительнее самого умирания, постепенное возрождение из праха и боли, когда разум уже очнулся, а остальное в стадии реконструкции; настолько все это чудовищно тяжело и страшно, что… На фиг, потом как-нибудь вспомню…

Я люблю мой Древний мир ярче и острее всего, что только у меня есть пространственно-временного, но с тех пор, как помер и воскрес, я там не бываю, только ностальгирую перед Оконцем. И вообще я подозреваю, что этот мир рухнул, исчез, остался лишь в моих воспоминаниях… Или прошел сквозь глобальные катаклизмы и выродился в современный, что вернее всего… Рано или поздно – проверю.

А когда я еще ходил-бродил по Древнему Миру, свела меня судьба с моими крестниками: и с Лином, и с его Гвоздиком-Ужасиком – оба, мягко говоря, подросли к тому времени и набрались сил… И когда на Империю и соседей накатило «Морево» – я в стороне не оставался… Это было бурное время и запредельно интересное, так что я начисто забывал о себе как о Божественном Сверхразуме, о том, что ем, пью и воюю за двести миллионов лет до начала христианско-мусульманско-иудейско-египетско-шумерского летоисчисления и что все это канет бесследно и через полбесконечности заново родится из Чрева Земного… А Хвак? Его отродье, спора, семя от побега его, встречалось мне на пути и оставило незаживающие царапины в сердце моем. Кто, все-таки, он был – Хвак этот, разрази меня чесотка?!… Ладно, и об этом как-нибудь позже.

Долго ли, коротко я жил да миры менял, а как-то меня вдруг озарило: где бы я ни жил, чем бы ни занимался, но непременно меня окружают война и кровь. Нет, конечно, бывали периоды, когда я жил вне цивилизаций и просто смотрел, как меняются климатический условия, геологические эпохи, но… Смутно весьма и уже без дураков смутно. Словно бы спал я с открытыми глазами и тихо отмечал в уголке сознания: во да, мол, вулканическая деятельность снизилась и растительная жизнь, иная, но аналогичная прежней, робко подбирается к прежним рубежам… и что толку… и мне совсем неинтересно и совсем-совсем ничего не хочется… Нет уж, с глазами, руками, ногами, ушами, желудком и подмышками мне гораздо любопытнее. Но уж чтобы не тишь да гладь, а игра страстей, атаки, колотые, рубленые, огнестрельные ранения… Как-то не живется мне без Фобоса и Деймоса, хотя я себя с Марсом отнюдь не идентифицирую. Кровь и война, бесконечные сражения, интриги, подготовки к боям, дуэли, просто резня… Охота в виде отдыха между войнами… И нет ведь во мне патологической жестокости к зверям и людям, и не самоутверждаюсь я насилием, физическим и ментальным превосходством над смертными человеками и местными божествами, а вот поди ж ты… Сделав такое открытие про самого себя, я тотчас стал искать иной путь, чтобы и с людьми, и без побоищ: нашел в одном из миров славное местечко невысоко в горах, где оборудовал себе довольно скромный райский уголок и занялся некоммерческим цветоводством. Из всех убийств – несколько случайных насекомых в год, да протеин от не мною убиенных животных, который я покупал уже в разделанном виде в питерских магазинах… Но и то я ел мясное только в квартире, «на побывке», в тайне от глаз людских, а в этом мире – строго вегетарианствовал. Пятнадцать лет одиночества и безгрешного растениеводства – и никакой садистской абстиненции, ни малейших ломок по отсутствию членовредительства и зверств, даже понравилось мне рыхлить, прививать, подрезать, собирать в житницы… А дивные ароматы?… А какие цветовые гаммы создавал я в своем саду?… Жаль только, осени у меня не было и зимы, одно сплошное лето с элементами весны… И на Земле есть подобное место, в латиноамериканском государстве Эквадор, на приличной высоте над уровнем моря… Лето – да, а осени, зимы и весны – нету. Но тут уж привередничать не приходилось, потому что выбрал я мир, чтобы строить сад, а не наоборот; есть уже опыт перестройки мира: начнешь – конца-краю не будет и неминуемые божеские обязанности вершить скоромные суд и расправу… У местного населения слыл я святым старцем, белобородым и белопомыслым отшельником… Даже за сексом в Вековековье бегал, а с местными женщинами – ни-ни… Но… Отшельник должен быть честолюбив, а мне – куда? Ну пять, ну десять, ну двадцать лет святости, а ради чего? Неудивительно, что вслед за этим я ударился в другую крайность, своего рода бытовую и нравственную аскезу, среди людей и пороков, и четверть века усердно нюхал жизнь совсем с другой стороны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация