– Памятью. Процесс заклинания, знание о том, что ты обладаешь даром моим и самые события последних дней должны будут изгладиться в твоей памяти.
– А еще что?
– А больше ничего. Я уеду, а ты останешься, молодая, свободная, богатая и очень красивая…
– И я ничегошеньки не буду помнить? О тебе? О том что было в эти дни, с тобой, со мной?
– Реального – ничего. Твоя память будет прикрыта непротиворечивыми воспоминаниями о деньгах и перемене места работы, но и всего лишь. Ни обо мне, ни о Велимире ты ничего не будешь помнить, это да.
– Но…
– Согласна ли ты на эти условия? Из экономии сил и времени я спрашиваю один раз.
– Да.
– Хорошо. А что но?
– Что?…
– Ты сказала: но… У тебя сомнения, вопросы? Спрашивай, пока возможно.
– Я бы хотела попросить… Как тебя по-настоящему зовут?
– Вот спросила… Не знаю, как ответить, чтобы это было правдой… В последние годы Ёси, потом Филарет, раньше – чаще всего Сэйси звали, но это не имеет значения. Зачем тебе?
– Я бы хотела помнить о тебе. Я… не хочу забывать тебя и свою любовь к тебе. Филечка, ты моя первая настоящая любовь.
– Глупенькая… Этой любви осталось жить минуты и никто о ней не вспомнит, не заплачет и не пожалеет. Через час ты будешь весела, как птаха в поднебесье, а я…
– А ты что?
– А вот я буду обречен помнить о тебе. Долго и очень-очень долго… Без единого шанса зайти еще раз в эту же воду.
– Значит, ты любишь меня? Любишь, Филечка??? Ну скажи!
– Не скажу. Это не имеет значения. Нет. Но… Знаешь, пусть будет но. Слаб человек, а я покамест человек, здесь и сейчас, поэтому сделаю себе и тебе одну поблажку…
– Ура!!!
– Тихо. Призрачную поблажку, теоретическую. Существует поверье, что в каждом колдовстве есть слабая точка, узелок, за который можно потянуть и все развязать. И хотя это все бред, людские сказки, но на этот раз пусть все так и воплотится. После того, как будет прочитано заклинание – ты все и навсегда забудешь из того, что мы говорили, однако… Ты помнишь Лука?
– Лука? А, да. Он что, тоже волшебник?
– Нет, обычный человек. Но не отвлекай меня. Так вот, если вдруг ты когда-нибудь увидишь Лука и заново познакомишься, и заговоришь с ним, и скажешь ему: Лук, Лук, верни мою память – сделаешь правой рукой вот так, – Филарет показал как и Света невольно повторила, – да, правильно, тогда ты сохранишь мой дар и действительно вернешь себе память. Более того, я тотчас узнаю об этом и навещу тебя… Хотя и ненадолго…
– Да, но как я встречусь? И как догадаюсь? Это же невозможно, если я памяти лишусь?
– Почти невозможно. Вероятность близка к нулевой, а все же она есть. И все, и больше не торгуемся и не обсуждаем. Согласна ли ты?
– Да.
– Приступим к заклинанию?
– Прямо сейчас?
– А что тянуть? Секунды твои тикают и они теперь очень дорогие, сама понимаешь.
– Да. Да, начнем. Филечка. Я хочу тебя поцеловать, в последний раз. И ты меня. Умоляю тебя!
– Нет. Напомню: ты уйдешь, счастливая, а я останусь вспоминать, не будь эгоисткой. Телефон дай сюда, будь добра, на секундочку, я и ему память сотру…
– Хорошо, Филечка. Ты прав, но знай: в эти дорогие секунды я тебя все еще люблю и счастлива этим. – Света поклялась про себя, что она соберет в себе все силы и ничего не забудет, и никакое колдовство не помешает ей любить. – А что это за заклинание?
– Хм… Не далее, как вчера вечером, вернее ночью, ты мне читала наизусть стихотворение какой-то местной самочки.
– Она не самочка, а поэт, причем настоящий! И стихотворение это – мое любимое.
– Будь по-твоему, мне все равно. Ты поняла, как надо руку поставить, так, как я тебе про Лука говорил?
– Да.
– Вот и сделай… Да, правильно, это необходимо, чтобы заклинание сработало. Повернись ко мне спиной… Смотри во-он туда. Я стану у самой воды, а ты впереди, спиной ко мне. Встань и четко, громко, не сбиваясь, прочти его вслух. Это и будет моим заклинанием, очень крутым и немедленным. О, представляю, если бы кто-то смог услышать и повторить… Но оно – подарок, оно только для тебя, только тебе, поэтому никто не увидит, не услышит и не воспользуется… Не успеет последний звук стихотворения сего растаять в воздухе, как сбудется все затеянное мною… Нет. Не поворачивайся больше, не испытывай сердце мое, читай…
И стало тихо вокруг, и голос девушки, испуганный, мягкий и негромкий, окутал маленький кусочек берега, на котором стояла она, спиной к воде, ставшею Летой в этот летний миг.
Триста секунд хранит сосуд
И ни одной крупинки лишней,
Часы песочные идут
Совсем неслышно.
Пять осязаемых минут,
Не торопясь, не отставая,
Сквозь горло узкое текут,
Меня пугая.
Разбить часы, в кулак зажать
Остановившееся время.
И не стареть, не умирать
со всеми…
Света сделала шаг вперед, еще два шага… Солнце по-прежнему было свободно от облаков и туч, но уже почти не грело – горизонтальные лучи его с большим трудом пробивались сквозь влагу и смог, до краев напитавшие многострадальный питерский воздух… Вдалеке, на западе, среди великого множества исторических и нечастых ничем не примечательных зданий, черным прямым когтем выделялся шпиль Инженерного замка. Почему черным?… Света помнила, что он должен быть оранжевым. Или зеленым?… Света вздрогнула и ладонями крест накрест погладила плечи.
Еще и лучше, что так получилось с работой: не век же в секретаршах сидеть. Самое верное средство успокоить нервы: никого не слышать, ни с кем не болтать, ни с Илонкой, ни с Татой, а просто погулять у воды, послушать волны. На зайчика посмотреть… И деньги… Да, надо, пора ехать домой, потому что дверь, по большому счету, никуда не годится, заходи и бери. Как же это она забыла, сколько денег перепало ей в результате этой последней операции?… Помнит только, что много. Она уже склеротик? Нет, это просто потому, что она извелась из-за этих событий с Арсением, с работой… Кошмар! И ноги болят, отходила за целый день, и плакать почему-то хочется… Но он ее первый бросил, на Илонку променял. А дома пусто и одиноко…
Глава 15
Настоящая любовь живет не дольше хомяка, иначе это уже порок сердца.
Удивляюсь я, все-таки, на нашу Светку: Филарет не почуял моего дальнего незримого присутствия, а простая девушка, никакими особыми талантами не отмеченная, – едва-едва не ощутила! Быть может, дело в том, что и я ей оказался не совсем безразличен, и мой человеческий образ затронул краешек ее сердца?… Если припомнить, я тоже был не просто возлюбленным, а и влюбленным! И это вполне оправданно и полезно, потому что, как я заметил, породить ребенка проще – ненамного, на какие-то проценты, все равно невероятно тяжело, но полегче – от женщины, в которую ты как бы влюблен. Цветы, улыбки, дорогие подарки и все такое…
