Казино потрошили день и ночь напролёт. Только один клиент, клиентка – родная дочь Господина Президента – избежала процедуры обыска и допроса. Дядя Кристас (один из трех заговорщиков, но Гек не знал этого и случайно подставил мотор именно туда) впервые за последние десять лет ночевал в тюремной камере. Однако стукачи всех видов и мастей дружно показали: ничего похожего на искомое не видели и не слышали… Дядю Кристаса отпустили наутро, в полдень ему доложили, из-за чего сыр-бор. Обедал он в кругу своих союзников на побережье, в собственном имении, далеко от чужих глаз и ушей. Эли Муртез подтвердил свою сверхрепутацию: на файфоклоке у Дэна они вдвоём слушали сносную по качеству запись беседы. Если отшелушить матюги и взаимные подозрения – становилось ясно: отныне Ману Эрза у Службы на кукане – как взяточник, гангстерский пособник и виновник гибели своих людей. Блистательный, невероятно удачный результат портил только этот самый Ларей: опытнейшие сотрудники, крутейшие ребятки, сгинули без следов, как дошколята в глухих джунглях… Да, действительно, эти трое безо всякого стеснения боятся Ларея. И… что?…
– Эли, вот смех: они, оказывается, его не понимают…
– Дэн, я, признаться, тоже его не понимаю…
– А что странного? Деньги, власть, жратва… Что тут не понимать – они его хотели прищучить, а он прищучил их… Сколько укоризны, Эли, в твоём взгляде. Выкладывай, извини, что перебил…
Эли смолчал, прекратив таким образом поток взаимных извинений, и хлопнул на стол чёрный конверт из-под фотобумаги.
– Фотографии? Ну, давай посмотрим.
Фотографий было – четыре оригинальных и увеличенные фрагменты. Ларей выходит из дверей «Коготка», Ларей и двое типов рядом с ним, Ларей анфас, Ларей в профиль.
– Кто эти двое?
– Панк – это его шофёр, маленький – пропавший подручный, кличка Красный.
– И в чем соль?
– Между вот этими двумя фотографиями и вот этими около восьми лет разницы.
Дэн мгновенно подобрался. Муртез протянул ему мощную лупу, закреплённую на старомодной палочке, Доффер кивком поблагодарил и принялся всматриваться в черты лица Ларея.
– Практически не изменился. Даже если он утяжки делал – такого быть не может. Сколько ему сейчас?
– По документам 54 года.
– Документы липовые.
– По наколкам – около сорока, даже если их ему в роддоме делали. Помнишь – старик объяснял?
– Наколки липовые.
– Я сверялся со всеми знающими специалистами страны в области татуировок. Единодушное мнение – руку Субботы подделать невозможно. Его работы ценятся специалистами на порядок дороже, чем лучшие творения Криста Варлиха, если это имя тебе что-нибудь говорит.
– А когда Суббота перестал практиковать?
– Примерно в начале пятидесятых, когда он был переведён со «спеца» и помещён в одиночку в Сюзеренской тюрьме.
– А если не в роддоме, то ему около шестидесяти с хвостиком, да?
– Если по «медведю оскаленному» судить, то да.
Доффер растёр ладонями виски и уши:
– Не понимаю…
– Ну, а я что говорю? Тоже не понимаю.
– Эли, напрягись, дружище, возьми его поплотнее, технику и деньги я тебе обеспечу. От других оторву, на этого типа – дам… Эли, ты когда-нибудь видел подобный взгляд?
– Я всякое видел. Иной раз, после нахлобучки у Адмирала, твоим взглядом можно василиска убить. Но – признаю, неприятный мальчишечка…
– Да. Но я к тому, что этот взгляд мне знаком. Вспоминал, вспоминал – ни фига! Такое ощущение, что я помню его чуть ли не с детства.
– Угу. В колыбельку твою заглянул, ну и… того…
– Намекаешь, что сглазили. Ох ты и язва, начальника подкусывать… Давай-ка плюнем на дела и закатимся ко мне. Жена приглашала на фазана. Врежем как следует, коньячку хорошего, закусим?
– Поехали… Только супруге позвоню…
Похоронный кортеж растянулся на километр. Обязательно-чёрные лимузины, бесконечные венки, тёмные очки на мордах, блицы… Все, как обычно в таких случаях, только на этот раз случай пришёл за жизнью родного старшего брата.
Тони Мераньо, как ни странно, сохранил свою первую кличку «Сторож» и привык к ней вполне. После выхода из тюрьмы он женился на Жанне, девушке, которая ждала, пока он освободится, и готова была ждать ещё. Они быстро сообразили девчушку, а через год сына. Тони руководил букмекерскими делами в районе, иногда, по просьбе старшего брата, участвовал в разборках со стрельбой, раз был ранен в ногу… Тони был умен, в меру жесток, не жаден и рассудителен. Но хотя годы шли и он делом доказал, что не пустое место, – все равно Тони обречён был на пребывание в тени своего старшего брата, грозного и авторитетного лидера из банды Дяди Сэма. И вот теперь брата убили (снайпер снял на выходе из ночного кабака). Дядя Сэм пообещал найти и сурово наказать убийц… Но Тони мальчиком не был: почему все люди Пола в глаза не смотрят, почему нет никаких военных приготовлений? Когда Тони подходит к компании своих – все сразу замолкают… У Тони сжималось сердце от боли и негодования. И страха за семью. Не он ли следующий? Заменить его легко – бизнес накатан. Преданных ему людей – одной рукой пересчитаешь, да и то если мир на дворе. Жареным запахнет – друзей днём с огнём обыщешься… Жену он отослал домой сразу после отпевания, на кладбище поехал один. Так в одиночку стоял он и пожимал протянутые руки, обнимал шерстяные и драповые пальто, выслушивал соболезнования… Да, все в точку: разъехались, не посчитав нужным пригласить с собой, разделить тризну. Трое парней, его помощники, мялись, видимо, до смерти не хотелось им светиться в его обществе лишнюю минуту, но и бросить одного совестно…
– Езжайте, ребята, я хочу с Полом наедине побыть, езжайте. От всего сердца благодарен вам, пока…
Ни души не осталось от многих сотен людей, присутствовавших на похоронах. Только сторож посматривает с надеждой на бутылку, да грач тычет клювом в рыхлую землю… Жил – и нет его. Ни семьи, ни детей, ни наследства… Да пропади оно пропадом, наследство, лишь бы жил… Только и осталось, что детские фотографии. Эх, Паул, Паул… Ведь за тебя не отомстить: прикончат враз. Все твои друзья и подручные делят единственное наследство твоё – власть и корыто… Положить свою жизнь и судьбу всей семьи ради непонятной мести… А простишь – слабым посчитают, затаптывать начнут… Как быть?…
Тони нашарил ключи зажигания, подошёл к машине. Вдруг внушительных размеров мотор, с неброским тёмным цветом, деликатно бибикнул сбоку сзади. Тони (холодом окатило душу: сейчас его…) повернул голову: дверца с тонированными стёклами, справа от водителя, распахнулась, и оттуда выпрямился мужик в недорогом демисезонном пальто, лет сорока пяти, очень знакомый на вид…
– Стивен!… – Тони невольно улыбнулся, настолько неожиданным было появление человека, так много значившего для него во время оно… Ларей тоже улыбнулся и пошёл к Тони, раскрыв руки для объятий:
