История о том, как я покинул Гекльберри, начинается — как и все достойные истории — с козы.
Когда я вернулся после ленча, Савитри Гунтупалли, моя помощница, даже не оторвала взгляда от книги.
— В вашем кабинете коза, — сказала она.
— Х-м-м-м-м… — протянул я. — А мне-то казалось, что у нас хорошие отношения.
Лишь после этого я удостоился взгляда, в котором явственно читалось торжество победительницы.
— Она приволокла с собой братьев Ченджелпет, — пояснила помощница.
— Вот дерьмо, — выругался я.
Последнюю известную пару братьев, между которыми были столь же плохие отношения, как и у братьев Ченджелпет, звали Каин и Авель, но из тех один все же отважился в конце концов на решительный Шаг.
— Если мне не изменяет память, я просил тебя не пускать эту парочку в мой кабинет, когда меня там нету.
— Ничего подобного вы не говорили, — возразила Савитри.
— В таком случае давай сделаем это постоянным правилом, — предложил я.
— И даже если бы вы это сказали, — назидательным тоном продолжала Савитри, отложив книгу, — нужно, чтобы кто-то из Ченджелпетов послушался меня, чего не может быть ни при каких обстоятельствах. Сначала туда вперся Афтаб с козой, а следом за ним и Ниссим. Ни тот ни другой даже не взглянули в мою сторону.
— Я не хочу иметь никаких дел с Ченджелпетами, — заявил я. — Ведь я только что поел.
Савитри наклонилась, нырнула под стол, выволокла корзину для бумаг и водрузила ее посреди столешницы.
— Если так, то полезнее будет поблевать до, — заявила она.
Я познакомился с Савитри несколько лет тому назад, когда объезжал колонии как представитель ССК и произносил речи в тех местах, куда меня посылали. Во время собрания в деревне Новый Гоа в колонии Гекльберри Савитри поднялась с места и обозвала меня орудием имперского и тоталитарного режима Союза колоний. Мне она понравилась с первого взгляда. Когда я наконец-то расстался с ССК, то решил поселиться в Новом Гоа. Мне предложили место омбудсмена* [Омбудсмен — лицо, назначенное правительством для разбора жалоб частных лиц на государственные учреждения. ] (хотя мою должность правильнее было бы назвать деревенским мировым судьей), на что я согласился, и с немалым удивлением в первый же день работы встретил в своей конторе Савитри, которая заявила мне, что будет моей помощницей, хочу я этого или нет.
— Напомни-ка мне еще раз, почему ты взялась за эту работу, — потребовал я, глядя на Савитри через корзину для бумаг.
— Из-за глубокой порочности натуры, — ответила она. — Так вы будете блевать или нет?
— Надеюсь, что смогу сдержаться.
Она схватила корзину, поставила ее на место и взялась за книгу.
И тут меня осенило…
— Эй, Савитри, хочешь занять мое место?
— Еще как, — ответила она, открыв нужную страницу. — И начну сразу же после того, как вы разберетесь с Ченджелпетами.
— Большое тебе спасибо, — внушительно произнес я.
Савитри хмыкнула и вновь погрузилась в литературные приключения. Я же собрался с силами и открыл дверь кабинета.
Коза, стоявшая посреди комнаты, была очень симпатичной. Ченджелпеты, сидевшие на стульях перед моим столом, — нисколько.
— Афтаб, — сказал я, кивнув старшему брату, — Ниссим, — кивнув младшему, — и подруга, — завершил я приветствие, кивнув козе, после чего сел на свое место. — Чем я могу быть вам полезен нынче днем?
— Судья Перри, вы должны дать мне разрешение застрелить моего брата, — заявил Ниссим.
— Не уверен, что имею на это право, — ответил я. — К тому же мне кажется, что это будет немного чересчур. Почему бы вам для начала не рассказать мне, что случилось?
Ниссим ткнул пальцем в сторону брата.
— Этот ублюдок украл мое семя.
— Не понял, — отозвался я.
— Мое семя, — повторил Ниссим. — Спросите его сами. Он не посмеет отпираться.
Я пару раз моргнул, пытаясь сообразить, в чем тут дело и повернулся к Афтабу.
— Значит, украл семя родного брата… И что же это значит, а, Афтаб?
— Вы должны простить моего брата, — ответил Афтаб. — Вы же знаете, что он склонен к истерикам. Все, что он тут говорит, означает, что один из его козлов забрел с его пастбища на мое и оплодотворил вот эту козочку, а теперь он утверждает, что я украл сперму его козла.
— Это был не просто какой-нибудь там козел, — возмутился Ниссим. — Это был Прабхат, мой призер. Я пускаю к нему коз за очень хорошую цену, а Афтаб отказался платить. Вот и получается, что он украл мое семя.
— Не твое семя, а семя Прабхата, идиот ты этакий, — огрызнулся Афтаб. — И нет никакой моей вины в том, что ты довел свою ограду до такого состояния, что твой козел смог забраться на мою землю.
— И на все у него есть отговорки! — воскликнул Ниссим. — Судья Перри, я должен поставить вас в известность, что проволока на заборе была перерезана. Прабхата заманили на его землю.
— Ты бредишь, — возразил Афтаб. — И даже если бы это было правдой — а это неправда, — так что же с того? Ты же получил своего драгоценного Прабхата назад.
— Но теперь у тебя есть вот эта сукотная коза, — сказал Ниссим. — За ее случку ты не платил, и я не давал тебе на это разрешения. Это воровство, и ничто иное. Только еще хуже — ты пытаешься разорить меня.
— Что такое ты несешь? — вскинулся Афтаб.
— Ты хочешь завести нового племенного козла, — сказал Ниссим, глядя на меня, после чего указал на козу, самозабвенно грызущую спинку стула, на котором сидел Афтаб. — И не пытайся увиливать. Это твоя лучшая коза. Случив ее с Прабхатом, ты заимеешь козла, которого сможешь пускать к козам. Ты хочешь подорвать мой бизнес. Спросите его, судья Перри. Спросите его, кого носит его коза.
Я перевел взгляд на Афтаба.
— Кого носит твоя коза, Афтаб?
— По чистому совпадению один из зародышей мужской, — ответил Афтаб.
— Я требую прервать беременность! — заявил Ниссим.
— Это не твоя коза! — отозвался Афтаб.
— Тогда я возьму себе козленка как плату за то семя, которое ты украл.
— Ну вот, опять, — вздохнул Афтаб и повернулся ко мне. — Сами видите, судья Перри, что мне приходится терпеть. Он пускает своих козлов свободно бегать по всей округе, спариваться с кем попало, а потом требует, чтобы ему еще и платили за то, что он не желает следить за своим стадом.
Ниссим яростно взревел и принялся что-то неразборчиво выкрикивать, размахивая руками. Афтаб последовал его примеру. Коза подошла к столу и с любопытством уставилась на меня. Я выдвинул ящик и угостил ее лежавшей там конфетой.
— Вообще-то нам с тобой здесь совершенно нечего делать, — сказал я.
