— Сколько еще осталось? — спросила Зоя.
Я взглянул на свою ЭЗК.
— Всего ничего. Минута двадцать секунд!
— Дай-ка мне посмотреть! — потребовала она и выхватила у меня ЭЗК.
Свободной рукой Зоя взяла микрофон, которым я пользовался, когда поздравлял «Драконов» с победой.
— Эй! — воскликнула она, и все головы повернулись к нам. — До скачка осталась минута!
Колонисты разразились восторженными криками, и Зоя принялась отсчитывать пятисекундные интервалы. На сцену вскарабкалась Гретхен Трухильо в сопровождении двух мальчиков; все трое уселись рядом с Зоей, и один парнишка сразу же обнял Зою за талию.
Я толкнул Джейн локтем.
— Ты видишь?
— Это, вероятно, Энцо, — отозвалась Джейн.
— Энцо? Кто такой Энцо?
— Успокойся, девяностолетний папаша, — сказала Джейн и вдруг тоже обняла меня за талию, что было совсем не обычно для нее.
Как правило, она откладывала проявления привязанности до тех пор, пока мы не оказывались вдвоем. Но после приступа лихорадки она почему-то стала, вести себя несколько свободнее.
— Ты же знаешь, что мне не нравится такое твое поведение, — наставительно заметил я. — Оно подрывает мой авторитет.
— Наплевать, — коротко ответила Джейн.
Я ухмыльнулся…
Зоя дошла до двадцати секунд и теперь вместе с друзьями вела посекундный обратный отсчет; к ним присоединился нестройный хор колонистов. Когда прозвучало слово «ноль», наступила тишина. Все повернулись к экранам. Еще мгновение, которое казалось вечностью, на них оставалась чернота, испещренная точками звезд, а потом прямо по курсу возникла большая зеленая планета.
Палуба взорвалась восторгом. Люди начали обниматься и целоваться, кто-то, вероятно, за отсутствием более подходящей песни, загорланил «Доброе старое время»* [ «Доброе старое время» — шотландская песня на слова Роберта Бернса (1759–1796), которую по традиции поют на прощание в конце праздничного обеда, митинга и т. п.].
Я повернулся к жене и поцеловал ее.
— С новым миром тебя.
— И тебя с новым миром, — отозвалась она и тоже чмокнула меня, а потом нас чуть не повалила Зоя, пытавшаяся расцеловать обоих сразу.
Через пару минут, освободившись из объятий Зои и Джейн, я заметил, что Савитри пристально смотрит на ближайший экран.
— Теперь можешь расслабиться, — посоветовал я. — Планета никуда не денется.
Савитри потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, что к ней обращаются.
— Что? — спросила она, недовольно вскинув голову.
— Я сказал… — начал было я, но она вновь уставилась на экран.
Я шагнул к ней вплотную.
— В чем дело?
Савитри оглянулась с таким выражением, будто только что узнала меня, а потом поднялась навстречу, как будто хотела поцеловать. Впрочем, этого она не сделала, а лишь приблизила губы к моему уху и чуть слышно, но твердо сказала:
— Это не Роанок.
Я отодвинулся от нее и впервые всмотрелся в планету, плывшую на экране монитора. Она была густозеленой, совсем как Роанок. Сквозь облачный покров я мог различить очертания материков. Попытался мысленно представить карту Роанока, но, увы, безуспешно. Во время подготовки я уделял главное внимание междуречью, в котором предстояло разместиться колонии, а не карте планеты.
Я снова наклонился к Савитри, так что наши головы почти соприкоснулись.
— Ты уверена?
— Да.
— По-настоящему уверена?
— Да.
— Но что же это за планета?
— Не знаю, — сказала Савитри. — И не думаю, что хоть кто-нибудь это знает. Только это не Роанок.
— Ура! — Появившаяся рядом Зоя принялась обнимать Савитри. Савитри тоже приобняла ее, но не сводила глаз с меня.
— Зоя, — сказал я, — не могла бы ты вернуть мою ЭЗК?
— Держи.
Зоя быстро чмокнула меня в щеку и вернула маленький, но чрезвычайно мощный компьютер. Как только я взял его в руки, на экранчике высветилось сообщение от Кевина Зейна, капитана «Магеллана».
* * *
— Ее нет в регистре, — сказал Зейн. — Мы быстренько прикинули размер и массу и проверили все соответствующие объекты. Самый подходящий — Ома, но я могу дать голову на отсечение, что это не Ома. Нет даже орбитального спутника СК. Мы еще не закончили виток, но такое впечатление, что здесь нет никаких признаков разумной жизни, ни нашей, ни чьей-нибудь еще.
— А нет ли у вас еще какого-то способа выяснить, что это за планета? — спросила Джейн.
Я со всей возможной осторожностью увел ее с праздника, оставив Савитри объясняться с колонистами по поводу нашего отсутствия.
— Сейчас мы составляем звездную карту, — ответил Зейн. — Для начала прикинем относительное расположение звезд и выясним, соответствует ли оно какому-нибудь из знакомых небес. Если это ничего не даст, перейдем к спектральному анализу. Если нам удастся отыскать несколько известных звезд, мы сможем определить наше положение путем триангуляции. На это, вероятно, уйдет некоторое время. На данный момент можно считать, что мы заблудились.
— Послушайте, может быть, я покажусь дураком, но разве вы не можете проиграть всю эту штуку наоборот? — поинтересовался я.
— При обычных обстоятельствах могли бы, — ответил капитан. — Перед тем как сделать скачок, нужно точно указать, куда ты направляешься, и этой информацией можно было бы воспользоваться для расчета обратного движения. Мы программировали скачок к Роаноку. И должны быть там. Но мы в каком-то совсем другом месте.
— Кто-то подключился к вашим навигационным системам? — предположила Джейн.
— Хуже того, — вступил в разговор Брион Жусти, помощник капитана «Магеллана». — После скачка основные двигатели оказались заблокированными. Вернее, мы можем наблюдать за их состоянием, но не можем ввести новые команды ни отсюда, с мостика, ни из машинного отделения. Мы могли бы скакнуть еще раз — поближе к планете, но чтобы сделать обратный скачок, необходимо убраться подальше от ее поля тяготения. А это как раз и не получится. Такое впечатление, что мы влипли.
— Мы дрейфуем? — спросил я.
Совершенно не будучи специалистом по этим делам, я все же знал, что космический корабль далеко не всегда движется по устойчивой орбите.
— У нас остались маневренные двигатели, — ответил Жусти. — Так что на планету мы не упадем. Но они не дадут нам возможности более или менее скоро удалиться на дистанцию скачка. Даже если бы мы знали, где находимся, в данный момент мы не в состоянии вернуться домой.
— Не думаю, что нам стоит немедленно оповещать пассажиров о наших проблемах, — высказался Зейн. — Навигационная группа знает о планете и двигателях, машинная — только о двигателях. Вас я поставил в известность, как только убедился в существовании обеих проблем. Думаю, сейчас о случившемся не знает больше никто.
