Запомнил лицо и вновь занялся элем. Когда докеры затеяли игру в дартс, Себастьян мельком отметил, что выигрывал чаще Паркер. В какой-то момент он отвернулся, чтоб заказать новую кружку эля, а в следующий неожиданно обнаружил рядом с собой Мэтта Паркера.
— Кажись, вы по мою душу здесь? — грубым тоном поинтересовался парень. Прищуренный взгляд его карих глаз был откровенно враждебным.
— В общем, да. — Себастьян знаком велел подать еще эля. — Хотелось поговорить с вами о вашем брате.
— О Джеке? — Брови великана насупились.
— Да.
— Какого черта вам надо? И вообще, вы-то сами кто такой будете?
— Меня зовут Девлин, — спокойно отвечал виконт, не делая попытки замаскировать свою аристократичную манеру речи.
Паркер шумно втянул носом воздух.
— Сдается мне, что вы говорите как вшивый пижон. А какое кому из ваших дело до таких висельников, как мой братец Джек?
Себастьян намеревался предложить этому человеку деньги за полученные сведения, но теперь решил, что делать этого не стоит. В заносчивой манере поведения докера сквозила та задиристость, которая подсказывала, что подобный жест не будет хорошо принят.
— Насколько мне известно, ваш брат даже на краю смерти утверждал, что те, кто давал показания на суде, солгали.
— Ну? Так то было четыре года назад. Никто и ухом не повел на то, что он говорил.
Служанка шумно обрушила кружки с пивом на стойку рядом с Себастьяном, одну из них он придвинул парню с соломенной шевелюрой.
— А теперь есть.
Докер не притронулся к выпивке.
— Вы затеяли свои расспросы из-за тех убийств? Сперва Кармайкл, потом Стентон. А на днях сынок Беллами.
— Вы забыли о Николасе Торнтоне.
— Торнтоне? — Недоумение мелькнуло во взгляде Паркера.
— Его убили на прошлую Пасху, в графстве Кент.
— Я даже не слыхал про то. И никакого Торнтона на суде что-то не упомню.
Язык пробежал по сухим губам, облизывая их. С рассеянной миной парень потянулся к кружке, поднес ко рту и сделал огромный глоток.
— Вы с Боу-стрит, угадал? — выпалил он, со стуком ставя кружку на место. Теперь в его глазах появилось зарождающееся подозрение и страх — страх человека, слова которого могут дорого ему обойтись. — И заявились сюда потому, что я много выступал, когда брата на виселицу потащили. Про месть и все такое. Так то я просто болтал, слышите? Дурацкий треп. Джек был моим младшим, и он, точно знаю, ничего дурного не делал. Мятеж на корабле — да ему в голову бы такое не пришло. Он в нем и не участвовал. Другие из команды насели на пего — присоединяйся к нам, а то останешься с этими и подохнешь. Кто бы тут устоял? И из-за этого парня вздернули на виселице! — Паркер резко замолчал, его лицо на глазах осунулось от горя. — Ему-то всего семнадцать и было. Представляете, всего семнадцать лет.
— Я не знал. — Себастьян наклонился к собеседнику и продолжил: — Ваш брат до самой смерти утверждал, что те, кто давал показания на суде, солгали. Но в чем они лгали?
Мэтт Паркер осушил кружку до дна, но отрицательно покачал головой, когда Девлин сделал движение, чтобы заказать еще.
— Про этого Дэвида Джарвиса, ну, отец которого чуть не братец нашего короля. Они говорили, что того парня убили матросы в драке. Пырнули в бок абордажной саблей. — Молодой докер покачал головой. — Этого не было. Парень был здоровехонек, когда матросы сбежали в корабельной шлюпке.
Он понизил голос и, в свою очередь, наклонился к собеседнику ближе.
— На корабле случилось кое-что мерзкое, после того как команда его покинула. Подумайте о том, что сделали с трупами тех убитых молодчиков, и поймете, о чем я толкую.
Мэтт выпрямился на стуле и замолчал, взгляд его ушел в сторону, будто парень разглядывал что-то вдалеке. Затем он снова повернулся к Себастьяну, теперь челюсти его были сжаты, лицо будто окаменело. Минуту спустя Паркер заговорил:
— В одном вы точно правы. Я и вправду тогда поклялся, что еще увижу, как они расплатятся за то, что сделали с Джеком. Но я все-таки христианин, и есть вещи, на которые никогда не пойду. Надеюсь, что Господь наш отомстит им по-своему. — Дрожь отвращения пробежала по грубым чертам его лица со шрамом. — Кто бы ни сделал это — ну, в смысле, изувечил сынков тех типов с корабля, — я бы подумал, что этим человеком движут отцовы гнев и обида.
Паркер сдвинул вместе кулаки и приподнял в таком жесте, будто они были скованы наручниками.
— Можете арестовать меня прям сейчас, но убийства от того не прекратятся. Тот, кто затеял это зло, продал душу дьяволу и сам знает про то. И он не остановится, пока не убьет их всех.
— Сколько на корабле было человек?
Паркер пожал плечами. Лицо его теперь стало странно бледным.
— Не знаю. На суде выступали только Стентон, Кармайкл и Беллами. Но там были и другие, и офицеры и пассажиры. Спаси Бог их детей, если они у них есть.
— Итак, теперь тебе все известно, — тихо говорила Кэт, когда они лежали в объятиях друг друга той ночью. — Ты удивлялся, что за страшную тайну могут хранить эти люди, такую страшную, что им приходится платить за нее жизнями своих детей. Если Мэтт Паркер прав, то пассажиры «Гармонии» повинны не только в каннибализме. Они повинны еще в убийстве единственного сына Джарвиса.
Переплетя свои пальцы с пальцами Кэт, Себастьян поднес ее ладонь к губам. Они медленно и нежно ласкали друг друга, но неосознанное подозрение, будто что-то идет неправильно, не оставляло его. Он мучился им уже несколько дней и не мог понять причины. Он чувствовал только, что теряет возлюбленную. Снова и снова теряет ее.
— Что ты намерен теперь предпринять?
Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать смысл вопроса.
— Думаю, нужно еще раз навестить капитана Беллами, — сказал он.
— Ты надеешься, он расскажет тебе о том, что произошло на корабле после катастрофы?
— Нет, на это я не надеюсь. Но уверен, имя своего юнги он не мог запамятовать. Если, конечно, рассказанное Йейтсом — правда.
— И ты думаешь, что убийца — отец этого мальчика?
— Либо он, либо Джарвис.
Кэт примолкла. Пальцы возлюбленного с нежной лаской пробежали по ее обнаженному бедру. Когда она заговорила, голос ее звучал почти неузнаваемо, так он был сдавлен и напряжен:
— Вполне могу представить, как Джарвис отдает приказ убить и изувечить этих юношей.
Себастьян удивленно приподнял голову и взглянул на нее. Даже в неярком свете свечи было видно, как неестественно бледно ее измученное лицо. Он не находил слов, чтобы убедить ее довериться ему. Не мог сообразить, как это сделать.
— Я тоже. Но что-то тут не так. Каким образом Джарвис узнал до мельчайших подробностей то, что произошло на борту «Гармонии»? И почему он выступил не против пассажиров и команды корабля, а против их детей? Власти у него в руках вполне достаточно, Господь свидетель.
