Он поклонился Виктории, отдельно поклонился Анне, а затем повернулся к бледной, как полотно, Деборе – или это рассветные сумерки выбелили ее лицо? – и посмотрел в ее глаза. Они были серыми теперь, и Карл не хотел, чтобы они снова поменяли цвет.
«Пусть будут серыми! – попросил он ее. – Пожалуйста».
– Сударыня, – сказал он вслух, – я рад, что вы здесь.
Большего он пока сказать не мог, но ему показалось, что главное она поняла правильно.
Он поклонился Деборе и повернулся к Виктории.
– Все кончено, – ответил он на ее вопрос.
– Но?.. – спросила Виктория, оставляя Анну и вставая с земли.
– Но не совсем так, как предполагалось.
Она, несомненно, что-то «видела» и наверняка почувствовала момент, когда Судьба меняла свои планы, но об этом они успеют – если, конечно, богам будет угодно – поговорить после.
– А теперь нам надо спешить, – сказал Карл. – Боюсь, кое-кому в Сдоме наш поспешный отъезд может не понравиться.
И сразу же, как будто его тихие слова послужили приказом – а они им, в сущности, и были, – вокруг вскипела знакомая любому солдату деловитая суета сворачивающегося бивуака. Раздались короткие приказы Августа и Марка, заспешили, оседлывая коней и гася огонь в кострах, солдаты, засобирались в дорогу женщины, а Карл, который сейчас очень хотел просто присесть, стоял, не решаясь опуститься на землю, с которой он мог уже не встать, и смотрел на Дебору, умело и споро оседлывающую серого коня. Карлу потребовалось время, чтобы понять, что коня она оседлывает для него, и его обдало мгновенной волной благодарности, смешанной с неловкостью и даже стыдом, каких он не испытывал с далеких дней юности, но сам он оседлать коня, пожалуй, уже не мог. Вернее, смог бы, наверное, но тогда, вполне возможно, ему не хватило бы сил на дорогу до бухты Пята.
Погас огонь в кострах, залитый водой и присыпанный землей, над кострищами поднялся едкий сизый дым, и, как ни мало прошло времени – а Карлу показалось, что совсем мало, – лошади оказались оседланы, вещи сложены и навьючены на лошадей, и люди, его, Карла, люди уже сидели в седлах, ожидая одного его, все еще стоящего рядом с темными пятнами кострищ. Карл очнулся от забытья, в которое впал незаметно для самого себя и, стараясь не обращать внимания на вопрошающие взгляды солдат, поднялся в седло. Возможно, это вышло у него не так легко, как ему хотелось бы и как он привык делать, но Карл надеялся, что этого никто не заметил. А у него еще хватило сил и на то, чтобы помочь Деборе, которая отдала свою лошадь Марту, подняться и сесть на коня перед ним, оказавшись как бы в его объятиях, между рук, держащих повод.
3
– Карл, – спросила Дебора, когда они наконец тронулись в путь, – почему ты?..
– Молчите, ваша светлость, – попросил Карл. – Все, что вы скажете теперь, будет неправильно.
– Как ты меня назвал? – Дебора обернулась к Карлу и посмотрела ему в глаза.
– А как надо? – вопросом на вопрос ответил Карл, любуясь ее серыми глазами. – Господница? Или господарка? Я плохо разбираюсь в ваших титулах, миледи.
– Называй княжной, – обреченно вздохнула она. – Это будет правильно. Но как ты узнал?
– Это трудно объяснить. – Карл смотрел в ее глаза и думал о странностях Судьбы. Ее судьбы, его судьбы. – Твою мать звали Верой?
– Да. – Ее глаза требовали ответа, но что он мог ей сказать? Как объяснить?
– Когда-то, – сказал он устало, – много лет назад, твоя прабабка Карла предложила мне жениться на Вере. Тогда ей было три года.
– Ты?! – В голосе Деборы одновременно зазвучали ужас, потрясение, жалость. Да, пожалуй, жалость тоже.
– Ты помнишь, я спросил тебя про императора Яра? – Карл отвел взгляд и смотрел сейчас на море, залитое отсветами рассветного зарева. – А я ведь помню его живым, Дебора.
– Ты – Долгоидущий. – Она, конечно, все поняла.
– Такова моя судьба. – И это было правдой, но не всей правдой, как видел ее теперь Карл.
– Ты когда-нибудь видела портрет Карлы? – спросил он после затянувшегося молчания.
– Нет. – Теперь она на него не смотрела, обернувшись к Карлу спиной.
– Та девушка… – сказал Карл в спину Деборе, – та девушка, которую я нарисовал вместо тебя, это Карла Чу. Вы с ней не похожи, но кровь Карлы живет в тебе, Дебора, и я ее увидел, хотя тогда и не понял, что вижу на самом деле.
– А чья еще кровь живет во мне? – Голос Деборы был едва слышен.
– Возможно, что и моя. – Он обязан был это сказать.
– Ты не знаешь? – Она снова повернулась к нему.
– Карла полагала это неважным, – объяснил он.
– Значит… – медленно спросила Дебора, не отводя своего взгляда от его усталых глаз, – значит, возможно, что ты мой прадедушка?
– Возможно. – Этот разговор был ему неприятен, но делать нечего – то, что должно быть сказано, будет сказано.
– Карла была права! – неожиданно твердо сказала Дебора.
– Я так не думал тогда, – сказал он.
– А теперь? – Ее потемневшие, как небо перед грозой, глаза требовали ответа.
– Теперь? – Карл вдруг почувствовал огромную тяжесть лет, которая легла ему на плечи, и едва не застонал от непомерности этого груза. – Теперь я думаю, что был прав, когда не женился на Вере.
Он увидел отчаяние в ее глазах и еще что-то, о чем он мог только догадываться, и закончил свою мысль:
– Если бы я на ней женился, у меня не было бы тебя.
Отчаяние сменилось смятением, а потом то, что Карл уловил в ее взгляде, воплотилось наконец в ясно читаемое чувство. Это было горе, тяжелое, неизбывное горе, которое Дебора несла в своей душе и которое теперь вырвалось наружу. И Карл понял, что тянуть больше нельзя. Он должен был сделать то, что должен, и сказать ей то, что обязан был сказать.
– Дебора, – мягко сказал Карл, – тот, кто первым заговорил об Отягощенных злом, сам нес в себе страшное зло. Зло невежества и ненависти. Адат такой, какой он есть, он может быть добрым и ласковым, а может стать убийцей. Но это всего лишь слова. У моего меча, Дебора, есть имя. Его зовут Убивцем.
Дебора вскинула на него потупленный было взгляд. Она еще не понимала.
– Положи на него руку, – предложил Карл.
Дебора недоверчиво посмотрела на него, но все-таки положила руку на рукоять меча.
– Да, – потрясенно сказала она через секунду. – Все так и есть.
– Убийца не он, – объяснил Карл, – а я, если я убийца. В противном случае он – благородное оружие, которое убивает, лишь защищая своего человека.
– И только? – В ее голосе звучало сомнение, но Карл видел: она начинает понимать.
– Нет, конечно, – через силу усмехнулся он. – Еще меч убивает тех, кто по тем или иным причинам действительно достоин смерти. Но ты ведь поняла, о чем я говорю?
