– Здравствуйте, Федор Кузьмич, – сказал он вслух, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего его волнения. – Рад вас снова видеть.
– А я-то как рад! – знакомо хохотнул Федор Кузьмич, оборачиваясь к Вике. – Ты даже не представляешь себе, Игорь, как я рад!
Федор Кузьмич вдруг оборвал смех, резко повернулся к Кержаку и заглянул ему прямо в глаза.
– Власовцем себя считаешь? – спросил он тихо, а глаза, только что полные смеха, стали холодными и неумолимыми, как оружейная сталь.
– Да уж не знаю, что и думать, – почти спокойно ответил Кержак, внутренне напрягаясь.
– И не думай, – покачал головой Суздальцев. – Не успеешь. А главное, зачем? – Он усмехнулся, показав Игорю Ивановичу крепкие белые зубы. – Со мной, Игорь, работать не зазорно, вот с этими… – Он повел рукой, как бы охватывая движением кисти набережную, город, страну. – Лучше уж в бардак, вышибалой. Не находишь?
Хотя вопрос был, по-видимому, риторическим, Кержак был готов ответить, но не успел.
– Хватит! – Это прозвучало резко и однозначно, как приказ. Приказом и было.
Катя подошла к ним почти вплотную. Еще секунду назад ее лицо светилось счастьем, и королева этого не скрывала, и скрывать не собиралась. Сейчас она была серьезна.
– Игорь Иванович, вы получили разъяснения от господина Йёю?
– Да, – согласился Кержак, начиная отходить.
– Великолепно. – Катя смотрела на него холодно и безмятежно. – У вас возникли недоумения. Они разъяснятся, но я хотела бы вам напомнить, что вы принесли присягу. Я не ошибаюсь?
– Нет.
– Тогда успокойтесь, пожалуйста, – сказала она, не меняя тона. – И ты, Федя, тоже. Нечего мне ценного кадра пугать, – улыбнулась королева.
– Кержак, между прочим, мой кадр, – добродушно улыбнулся ей в ответ Суздальцев. – Или уже нет?
– Извините, – буркнул Кержак, сам удивляясь своей неожиданной вспышке.
– Твой, – снова улыбнулась Катя. – Извиняю. Но постарайтесь, Игорь Иванович, чтобы такое больше не повторялось. Макс, познакомься, это Игорь Иванович Кержак.
– Очень приятно, – мягко сказал гигант, который как-то незаметно оказался рядом с Кержаком. Он говорил так, как говорят люди, непоколебимо в себе уверенные. Таким, судя по всему, он на самом деле и был. Притом, что уверенность, которую он излучал, распространялась на все, что его окружало, не умаляя, впрочем, и не унижая других людей.
«Да, таким и должен быть Катин принц-консорт… Или бери выше?»
– Взаимно, – поклонился Кержак, отмечая фантастическую грацию, с которой двигался великан, и легкий немецкий акцент в его абсолютно правильной русской речи.
– Вы, возможно, догадались, Игорь Иванович, – как ни в чем не бывало, продолжила Катя, – что те, кого мы ждали, вернулись, и теперь все в сборе.
Она говорила спокойным ровным голосом, передававшим минимум эмоций, и о том, что творилось в это время у нее в душе, Кержак доподлинно знать не мог. Тем не менее он догадывался, что для нее этот разговор являлся лишним, ненужным и обременительным чрезвычайно. Но она знала, что такое долг и обязанность, и, по-видимому, полагала, что разъяснения должны быть даны. И это его тронуло до глубины души. Нет, не так. Его проняло. Так правильнее.
– Разрешите представить вам, Игорь Иванович, господина Ё, – сказала Катя, делая плавный жест рукой в сторону великана. – Вы можете называть его Максом Давыдовичем. – Она улыбнулась вдруг, но улыбка была почти мимолетной, и через мгновение королева снова была серьезна. – На данный момент господин Ё является по законам Аханской империи хранителем сердца империи, то есть, по-русски выражаясь, Местоблюстителем Престола.
Кержак с новым интересом посмотрел на гиганта и получил в ответ вежливую улыбку. У господина Ё было красивое выразительное лицо и внимательные серые глаза.
– Федора Кузьмича вы знаете, так что представлять вас друг другу надобности нет. Но я хотела бы довести до вашего сведения тот факт, что, как старший по званию, Федор Кузьмич автоматически становится исполняющим обязанности главнокомандующего вооруженными силами империи. Соответственно вы, Игорь Иванович, снова поступаете в его распоряжение. Это главное. Остальное лирика. И вот лирикой… – Катя, более не сдерживаясь, улыбнулась так, что Кержаку показалось – на улице стало светлее. Значительно светлее. – И вот лирикой мы и собираемся теперь заняться. – Она оглянулась на своего Ё, и теперь уже расцвел улыбкой Макс Давыдович. – Так что мы уезжаем, а вы, Игорь Иванович, свободны… – она задумалась на секунду, вероятно, что-то высчитывая в уме, – на сорок восемь часов.
Она снова улыбнулась:
– Отдыхайте!
«Лирика…»
Кержак проводил взглядом удаляющихся в направлении машин небожителей. Они шли в нормальном темпе, но его не оставляло ощущение, что они торопятся.
Отпуск. Правильнее, конечно, увольнительная, но сути дела не меняет. Сорок восемь часов полной свободы.
«Свобода», – сказал он себе, непроизвольно любуясь летящей походкой королевы.
«Сорок восемь часов? – Его ужаснула перспектива остаться наедине с самим собой на целых сорок восемь часов. И именно сегодня. – Но ведь это приказ, или я чего-то не понимаю?»
Хлопнули дверцы, глухо взревел мощный мотор, и машина королевы плавно тронула с места, с изяществом крупного, но ловкого зверя вписываясь в узость проезжей части. Вторая машина присоединилась к первой с секундной задержкой.
Кержак проводил взглядом удаляющиеся «хаммеры» и огляделся. На набережной он остался один. То есть народу здесь было много, но свои все испарились. По-видимому, уехали во второй машине. Игорь Иванович снова посмотрел вдоль набережной, проследив ее всю до торчащего в недалекой перспективе края Казанского собора, и полез в карман за сигаретами.
«Сорок восемь часов», – повторил он, закуривая, и развернувшись на месте, неторопливо пошел по направлению к Михайловскому саду. Идти ему, собственно, было некуда. И плана, как убить неожиданно свалившиеся на него сорок восемь часов непрошеной увольнительной, не было. И, значит, идти он мог куда угодно. Ведь не на месте же стоять? А сад, вот он, рукой подать.
Ненавязчивый взгляд в спину он почувствовал, уже входя в сад, но решил игнорировать.
«Легитимно, – пожал он мысленно плечами. – Нешто не понимаем? Понимаем, не маленькие. Доверяй, как говорится, но проверяй. Проверяйте!»
В саду было хорошо и прохладно. Легкий ветерок тревожил зеленоватый воздух, наполнявший пространство между старыми деревьями. Кержак прошел в глубину сада и сел на скамейку недалеко от пруда. Он закурил новую сигарету и попытался «отдышаться».
«Что, собственно, произошло, гражданин Кержак? – спросил он себя строго. – Что ты психанул-то, как, прости господи, не знаю кто?»
