О нет! Не за себя, любимого, он боялся. Ему-то что! Жить, конечно, хорошо! Здорово жить! И подраться за жизнь всегда имело смысл, и более того, Виктор прекрасно знал, что будет драться за жизнь до последнего. До самой крайности. Но если уж так сложится, что надо будет помирать, то этого вот он бояться не собирался. Не на такого напали. И смерть Макса – как ни горько – принял бы и пережил. Выпил бы за помин души и пошел сводить счеты. И Йфф… «Прости меня, девочка, – подумал он с привычной тоской. – Прости, но ты сама выбрала такой путь». Солдатами не рождаются? Еще как рождаются! И Йфф, красавица его Йфф, нежная и ласковая Йфф родилась солдатом, и еще каким! И ведь действительно есть такая профессия – родину защищать. Виктор не тешил себя иллюзиями. Война есть война, и то, что княгиня уже в бою, он не сомневался. А там как сложится. А ля гер ком а ля гер. На войне как на войне. И значит… Но вот Яна и Ди… Если с ними… Нет, он, конечно, самоубиваться не станет. Не сразу то есть. Сначала он спасет всех своих, кого спасти еще можно, потом убьет врагов – сколько сможет, и вот тогда, если, конечно, уцелеет, вот тогда можно. Потому что жить без них он не сможет никогда и не будет. Просто не захочет. Это он, к счастью, тоже знал.
И сейчас он держал себя в руках только потому, что истерикой делу не поможешь. Дров наломать – сколько угодно. А ему надо было дело делать, потому что похоронка пока не пришла, и достоверных известий не имелось, а значит, был шанс их спасти. А спасать должен был холодный и спокойный до бесчувствия сукин сын, а не трясущийся от праведного гнева герой. Это ведь проза жизни, а не эпическая поэзия.
Между тем «Сапсан» лег на левый борт, стремительно уходя с реки к неожиданно возникшим в предрассветных сумерках изрезанным ущельями горам. «Гребень Дракона, – прикинул Виктор, знавший эти места, как свое лицо. – Еще триста километров, и все». Далеко справа мелькнули и пропали яркие всполохи, означавшие, что там, у Черной Горы, все еще идет бой. И это было скорее хорошо, чем плохо, потому что раз дерутся, значит, живы. Но с другой стороны, выходило, что герцог не соврал. «И что они там потеряли?» – подумал он мимолетно, но «Сапсан» уже несся сквозь торные теснины, и думать на отвлеченные темы стало трудно. Даже Виктору.
Даэйн сбросил скорость. Даже он не мог совершать чудес, но все-таки полет сквозь извилистые ветвящиеся ущелья Гребня был головокружительным аттракционом, особенно для незанятого никаким полезным делом Виктора. «Такова жизнь, – устало усмехнулся он. – Капрал везет меня туда, где работать буду я. Так что отдыхайте, ваше высокопревосходительство, и берегите силы, они вам еще понадобятся».
Последние полторы сотни километров оказались самыми легкими. Просто приятная прогулка под наливающимся рассветной голубизной задымленным небом. На летающем танке, на скорости под семьсот километров в час, едва не задевая бронированным брюхом «Сапсана» за острые скалы и верхушки деревьев. Но все равно, все равно, после всего, что было, после кипящего огнем и кровью столичного округа, полет над заповедными лесами Западного Ахана мог показаться круизом в рай. Да и небо здесь, если по совести, было почти чистым, и редкие дымы далеких пожарищ можно было со спокойной совестью считать за переменную облачность. Но главное счастье ожидало Виктора в Тигровой пади.
Как выглядит счастье? У него много обличий. У каждого человека оно свое, строго индивидуальное и часто разное в разные моменты жизни. Счастье Виктора, здесь и сейчас, выглядело ужасно. Усадьба жемчужного Ё была испоганена взрывами и опалена жестоким огнем. Прошло всего чуть больше двух часов, как здесь закончился бой. Стрелки, которыми командовал друг Скиршакса капитан Шця, положили на развалинах замка Ё пятьдесят семь морских пехотинцев, потеряв при этом тридцать шесть своих. Бой, как понял Виктор, был коротким, но зато резались гвардейцы и морпехи с ожесточением едва ли не большим, чем те и другие – с ратай. Люто бились, но сила – хвала богам! – была за его людьми, и они не сплоховали. Даже пленных взяли и, что неудивительно, успели их допросить, а как умели развязывать языки – да еще в полевых условиях, да после такого боя – душегубы Скиршакса, Виктор знал не понаслышке. Умели. Но от доклада капитана в обгоревшей броне Виктор отмахнулся: «Потом! Потом!» – и подгоняемый нетерпением сам бросился «смотреть и щупать», потому что главное, самое главное, он узнал десять минут назад. Их здесь нет. НЕТ. И значит, похоронка снова не пришла.
Он метеором пронесся по выгоревшим, изгаженным боем, разрушенным, кое-где до основания, залитым кровью и забрызганным мозгами убитых бойцов залам и коридорам замка, и счастье упало на него, как волна жаркого кипящего света. Живы! Запела душа, глаза затуманились, но он быстро взял себя в руки и заставил остановиться и подумать. Того, что он увидел, было достаточно, чтобы понять – они успели среагировать! Вика или, быть может, Риан – какая разница кто, – но кто-то из них почувствовал опасность. В этом у Виктора сомнений не было. Никаких. Они успели среагировать. Они были готовы, и это их спасло. Они вырвались. Это было главное. Правда, вырываясь, уходя, отрываясь от преследователей, они какое-то время находились в прямом контакте с морской пехотой. И не менее полудюжины морпехов умерло раньше, чем за них взялись гвардейцы. Тут, однако, имелась одна странность. Создавалось впечатление, что морские пехотинцы не хотели их убивать, а стремились лишь захватить. В чем тут было дело, Виктор не знал, но вопрос запомнил до лучших времен, отметив пока, что это симптом скорее положительный, чем нет, но симптом странный, намекающий на существование каких-то темных игр, о которых он ничего не знал, целей, противоречащих, казалось, самой сути переворота. «Ладно, – решил он. – Разберемся. А пока…»
– Коротко! – приказал он капитану Шця, следовавшему за ним как тень. – Время!
– Есть, – откликнулся тот. – Посланы с задачей захватить гостей его светлости Ё. Фактор внезапности упустили по неизвестным причинам. Потеряли девять человек. Ё и его спутники вырвались и ушли в направлении север-северо-восток. Преследователи отставали от них на сорок минут, но в деле три аэромобиля. Я послал…
– Достаточно, – бросил Виктор. – Сколько у тебя людей, капитан?
– Восемнадцать.
– Все со мной, двое здесь с капралом. Время пошло!
Он шел по их следу почти девять километров. Ничего себе бросок, и спецназовцы попотели бы на таком маршруте – Черный Лес ведь не просто девственный лес. Это горы, поросшие дремучим лесом. Впрочем, если бы здесь шли только Макс и Вика, они бы следов не оставили. Но с ними были дети. В нескольких местах Виктор приметил следы неосторожных детских ног. «Немного, – отметил он с гордостью. – И совсем слабые, но для опытного следопыта…» Лоскуток дорогой белой ткани, оставшийся в колючем кустарнике, через который беглецы умудрились просочиться. Трупы морпехов. Целых два. Причем, что характерно, одного валили всем колхозом – у Виктора сжалось сердце, когда он представил, как прыгали на штурмовика с деревьев его девочки. А второму чьи-то руки («И кто бы это мог быть?») в буквальном смысле свернули башку, сломав вместе с шеей бронированные кольца, ее защищающие. Впрочем, то, что Вика успела надеть Маску, он понял еще в замке.
