– И что у вас за пропуск? – спросил Макс, когда на спуске из Иерусалима к Тель-Авиву они беспрепятственно миновали третью по счету заставу.
– Военная прокуратура, – коротко объяснил Гиди.
В Тель-Авиве их определили на постой на вилле какого-то богатого человека, находившегося сейчас по случаю на вакациях в Европе. Дом был старый, просторный и прохладный, что было нелишним в городе, плавившемся от сентябрьской жары. В холодильнике на большой старомодной, но хорошо оборудованной кухне нашлось и пиво «Карлсберг», и кое-что, чтобы занять рот, когда не говоришь. Так что все было просто замечательно, если их с Максом ситуация вообще предусматривала такие эпитеты. Тем не менее, опустив тело в глубокое кресло в затемненной гостиной, Виктор почувствовал, что теперь самое время немного отдохнуть. Не то чтобы расслабиться – «расслабляться нам никак нельзя. Война!» – но все-таки отдохнуть. Сделав очередной глоток холодного, чуть отдающего квасом пива, он закурил и сказал:
– А жизнь-то налаживается, как полагаешь, светлейший?
Гиди его не понял, а Макс понял дословно, но хорошего настроения это не изменило. Виктор любил такие минуты – отдых после боя называются. Или между боями. Бивуак… Привал… Где-то так. Хорошие это бывали минуты, несмотря на все, что было до и что ожидало солдата после. И Виктор помнил их, эти минуты, почитай, все, сколько ни было их в его долгой жизни, жизни много на своем веку повоевавшего человека.
– Что такое ИРИ? – спросил Макс, умостившись в другом покойном кресле.
– ИРИ? – удивился было Гиди, но быстро понял суть, а главное, контекст возникшего вопроса. – Ах да! Вы же ничего не знаете! ИРИ – это аббревиатура. Иудейская Республика Израиль.
– Не слишком длинно? – лениво поинтересовался Вик тор. – И с логикой тоже как-то не очень.
Честно говоря, с логикой тут был полный провал, но смеяться над чужой глупостью было неудобно. В гостях все-таки.
– Вы правы, – неожиданно для Виктора согласился Гиди. – Еще как не очень! И длинно и неверно, но ведь ни чего уже изменить нельзя. Пятьдесят пять лет так называемся. Отцы-основатели все решили за нас, хотя теперь никто так, конечно, не говорит. Говорят просто Израиль. Даже за границей.
– От судьбы не уйдешь, – хмыкнул Виктор и закурил.
– Что?
– Да так. Мысли вслух. А где ты служил, Гидеон?
– В лягушках.
– Лягушки? Это что, морской спецназ, что ли?
– Ну да. Я только три года, как в запасе.
– А звание? – Тема была родная, нормальная тема для разговора на бивуаке.
– Майор.
– Ну я где-то так и рассудил, – кивнул Виктор. – Есть в тебе это. А чего ушел? Или ты, как там у вас это называется, хазар лэ тшува?
[71]
– Нет, – улыбнулся Гиди. – Я всегда был ортодоксом. Последним хилони
[72]
у нас в семье был дедушка, но я же и в армию не навсегда пошел, верно? Долг отдал и ушел.
От Виктора не укрылось, что своего дедушку, вероятно, все же лишь одного из теоретически возможных двух, Гиди помянул так, что ясно было – с большой буквы. Макс, до этого в разговор не вмешивавшийся, это тоже заметил.
– И кто же у нас Дедушка? – спросил он.
– Дедушка? – переспросил Гиди. – Ну да. Вы и этого не знаете. А можно спросить?
– А про Дедушку?
– Я расскажу. Времени много. Нам здесь сидеть теперь Долго придется, пока Китовер не успокоится.
– Спрашивай, – согласился Виктор. – Потом еще про Китовера расскажешь, что за зверь такой на нашу голову.
– Вы откуда?
– А ты не в курсе? – вопросом на вопрос ответил Виктор.
– Нет.
– Ну что тебе сказать, Гиди? – Виктор быстро взглянул на Макса, но Макс ничего не сказал, лишь поднял правую бровь, и только. Типа, решай как хочешь. Не велика тайна. – Мы, как бы это попроще? Из параллельного мира? Да, наверное, так.
– Параллельный мир… – Гиди умел держать удар. – То есть как наш, но другой? Я правильно понял?
– Правильно, – кивнул Виктор. – У вас сейчас две тысячи восьмой, а у нас две тысячи десятый.
– Но разница не только во времени? – уточнил Гиди.
– Не только, – согласился Виктор. – Я так понял, что ИРИ возникла в пятьдесят третьем?
– Да. Девятнадцатого июля.
– А у нас Израиль провозглашен в тысяча девятьсот сорок восьмом. Я так полагаю, и других отличий полно.
– Я понял. Еще пива принести?
Виктор посмотрел на свою бутылку – пили они по-простому, прямо из тары – и увидел, что незаметно для себя ее уже почти прикончил. Пустая бутылка Макса сиротливо стояла у ножки кресла.
«Непорядок!» – решил он.
– Давай! Тебе помочь?
– А что здесь делать двоим? – Гиди встал и быстро вышел на кухню.
– Что будем делать?
– Пока не знаю. – Макс неторопливо набивал свою трубочку, казавшуюся в его руке еще меньше, чем она была на самом деле. – Поживем – увидим. «Медуза»-то при нас. И двери какие-нибудь здесь есть. Должны быть, раз родственники нашлись.
Он закончил священнодействие и с видимым удовольствием закурил.
Вернулся Гидеон, принесший сразу шесть успевших вспотеть бутылок.
– Так что это за зверь Китовер?
– Китовер – министр безопасности, – пожал плечами Гиди, видимо, полагавший, что должность таинственного Китовера все объясняет сама по себе.
– Крут?
– Да.
– Ладно, проехали. Переходим к твоему деду. Что с ним?
– Дедушка как раз и есть один из отцов-основателей. А название придумал, кстати, Вайнберг – создатель ЛОИ. Ну а дед принял ЛОИ у самого Вайнберга, – не очень понятно объяснил Гиди.
– Теперь то же самое, но без аббревиатур и с пояснениями, – тихим невыразительным голосом попросил Макс, и Виктор напрягся, хорошо зная манеру Макса вести серьезные разговоры.
– Извините. – Судя по всему, Гиди ничего не заметил. – Тогда так. Вайнберг и Кон создали в тысяча девятьсот тридцать пятом году ЛОИ. ЛОИ значит Лохамей Исраэль.
[73]
Это была самая сильная еврейская боевая организация в мире. Вы понимаете? Сильнее всех. Кон был теоретик, а оперативной работой и стратегическим планированием занимался Вайнберг. Он умер перед самой войной, в сорок восьмом, и главой ЛОИ стал мой дед. В первом правительстве он был министром безопасности, но потом ушел и уехал в Италию… – Гиди замялся, явно чего-то стесняясь.
